Книга Ольга, княгиня воинской удачи, страница 11 – Елизавета Дворецкая

С яростным хеканьем рослый Богославец всадил копье в грудь чудовища. То снова заревело и отшатнулось. Лезвие вышло из раны, хлынула черная в сумраке кровь. Богославец кинулся в погоню и снова изготовился для удара; в этот миг чудовище пошатнулось и упало на бок. Воды там было человеку чуть ниже пояса, и оно почти сразу скрылось; мелькнула длинная голова на отчаянно вытянутой шее, потом пропала и она. Рев стих.

Остальные тоже затихли. Ночные птицы примолкли в испуге, и в гнетущей тишине каждый слышал только собственное тяжелое дыхание и бешеный стук сердца.

Богославец бросился в воду и вновь вонзил копье туда, где чудовище упало, прямо сквозь мутную воду. Казалось, попав в родную стихию, оно уйдет, но нет – тяжелая туша лежала на дне и даже не дернулась под ударом копья. Богославец замер, навалившись на копье всем весом, и пригвоздил водяного змея ко дну. Его уже окружили другие плесковичи, все с оружием наготове. Но морской змей больше не шевелился.

– Готов! – хрипло выдохнул Богославец.

– Что за хрен это был? – изумленно пробормотал Гостец, еще держа секиру изготовленной для удара.

– Эймунд! Эймунд где? – кричали Колояр и Соломка. – Искать его надо! Он утоп!

– Где утоп?

Плесковичи стали оглядываться, но по растерянным лицам было видно, что мысли их все еще с этим чудом, которое лежало под водой возле их ног, прижатое копьем Богославца.

– Его это… – Соломка показал под воду.

– Утопи… – начал Колояр, не уверенный, что же чудовище сделало с Эймундом. Неужто проглотило?

– Да не утоп я! – долетело справа. – Я здесь!

Эймунд оказался поблизости; стоял у берега полусогнувшись, по колено в воде, пошатываясь и держась за ветки ивы. Почти невредимый, он только весь промок, наглотался воды, был ушиблен, исцарапан и с трудом держался на ногах.

Ему помогли выбраться на берег, и тут его вывернуло мутной водой вперемешку с тиной.

– Что это было? – выговорил он, едва отдышавшись. – Морской змей?

– Да… Вон, Богославец его завалил, – плесковичи в недоумении переглянулись. – Пойдемте-ка глянем.

– Да ну его к лешему! – сморщился осторожный Падинога.

– Не дрожи, издохло оно! – подбодрил его Богославец. – Давайте живее, а то темнеет уже. Не разглядим, а до утра я сам от любопытства помру.

Его копье так и торчало в туше, скрытой под водой. Но его едва было видно, и приходилось спешить. Не желая показать робости, плесковичи снова вошли в воду, боязливо опустили руки. Пробирала дрожь, едва кто-то касался неведомо чьей мокрой шкуры. Немовля наткнулся на оскаленные зубы и с перепугу выдернул руку из воды; вокруг засмеялись, и напряжение немного схлынуло.

Осмелев, плесковичи стали смелее шарить по туше. Искали, за что бы ухватить, но везде натыкались только на округлые бока.

– Скользкое какое! – заметил Дыбуля. – Чешуя, видать.

– За рога возьми! – посоветовал Богославец.

За рога браться было как-то боязно. Но вот Немовля нашел конечность – не толстую, сподручно ухватить. Потянул. На свет явилась нога с копытом.

– Э, гляди! – заорал он. – У нас змей морской с копытами!

– У него еще крылья есть! – крикнул с берега Соломка. – Я видел!

Прикинув на глаз расстояние, Богославец нашарил второе копыто – заметно ближе, чем поначалу стал искать. Взявшись за каждое втроем, с натугой поволокли тушу по дну к берегу. Вот показались рога, блестящий от воды серый бок… Обещанных крыльев не было, густая грива, закрывшая морду, оказалась перепутанными плетями сон-травы и осоки. Сулица Эймунда еще торчала в боку.

Чуть придя в себя к тому времени, тот подошел и выдернул свое оружие. Острием осторожно сдвинул зеленые стебли с морды зверя.

Стоявшие вблизи разом наклонились, пристально вглядываясь. Кто-то охнул среди тишины. Богославец присел и прикоснулся к морде зверя. Потом хмыкнул.

– Братцы… Разрази меня Перун на месте… Это ж корова!

* * *

Для села Вихрцы это был тревожный день. Вечером Илко и Танчо, сыновья Камена, не сумели найти Златку, свою корову. Снова отправились на поиски на заре и обнаружили лишь останки: отрубленную голову, снятую шкуру и часть внутренностей. Отважившись пойти по следам, на другой стороне острова нашли стан неведомой разбойничьей ватаги: человек сорок мужчин и кости своей Златки. Холодея от ужаса, подростки прыгнули в челн и принесли домой страшную новость: вблизи появились разбойники-русы!

Село стояло на сухой гривке среди озер, болот и проток, и протоки служили тропинками, подводящими к каждому дому. Хижи ^[5] здесь строили из пучков высушенного тростника и обмазывали илом: высыхая, он становился твердым как камень. К беленым стенам лепились яблони, груши, вишни: земли для них было не много, но благодаря тому же илу все росло хорошо. Как и прочие селения болотного края, Вихрцы жили рыбной ловлей, женщины вязали сети. Зимой косили сухой тростник и продавали: им хорошо было крыть крыши.

Этим утром хижи опустели: женщин и скотину увезли на мелкие островки и спрятали в зарослях, где чужаки не нашли бы их и за целый год. Послали гонцов в два ближайших села и велели мужчинам спешить в Вихрцы. Собравшись все вместе, подунавцы смогли бы хоть числом уравняться с русами.

Однако до вечера разбойники никак себя не проявили. К концу дня Смилян, кмет Вихрцов, с тремя мужчинами отважился наведаться на остров, где отроки видели чужих.

Остров оказался пуст, но следов там осталось множество: кострище, кости и голова бедной Златки. Куда уплыли чужаки? Где теперь появятся? Сход решил, что надо ехать в Ликостому, к багаину Самодару. Еще ночь мужчины провели без сна, с оружием в руках сторожа ведущие к селам протоки, а утром Смилян отправился с двумя гонцами в ближайший воеводский городок. Взял с собой и Танчо – как живое доказательство, ибо он единственный, кто видел русов своими глазами, пока Илко сторожил челн.

До Ликостомы вверх по реке был дневной переход. Сменяя друг друга на веслах по двое, к вечеру вихровцы достигли цели.

В этих краях был самый корень Болгарского царства. Близ устья Дуная, в трех переходах вверх по течению, раскинул когда-то свой стан хан Аспарух – владыка булгар-кочевников, что триста лет назад первым привел их на берега Дуная и дал им здесь новую родину. В союзе со славянами восьми племен, жителями этих земель, всадники Аспаруха обрели силу для борьбы и с хазарами, и с греками – даже брали с василевсов дань. На месте его «хринга», то есть стана болгарской орды, сейчас располагался город Преслав Малый, где жил младший брат царя Петра – Боян. Престол царства Болгарского уже полвека находился в Преславе Великом – царь Симеон, отец Петра, построил этот город как свою новую христианскую столицу. Потомки болгар-кочевников, когда-то захвативших власть над этим краем с его славянским населением, теперь составляли его крещеную знать. Смешавшись с ними, восемь древних племен теперь носили общее имя – дунайцы или подунавцы.