Онлайн книга «Безликий»
«Бомба для ростовщика»! Броский заголовок сразу привлек мое внимание, я быстро пробежался глазами по статье и с облегчением перевел дух. Господин Чен отправился к праотцам, а кроме него от взрыва никто не пострадал. Я уселся на лавочку под раскидистым платаном и прочитал заметку уже без всякой спешки, но деталей в ней оказалось не слишком много. По сути, никто ничего не знал, и предположения о мотивах преступления выдвигались самые разные, начиная от мести разоренного заемщика до акции анархистов. О связях покойного с триадами и конфликте с сицилийцами не упоминалось ни слова. Тогда я оставил газету на лавочке и зашагал по набережной, не забывая при этом внимательно поглядывать по сторонам. Пусть старого выжигу и удалось прикончить, его сын вполне мог попытаться довести начатое до конца. Хотелось верить, что ему сейчас не до того, но едва ли стоит слишком сильно на это уповать. К моему возвращению в клуб Лука уже проснулся, и его вовсю отчитывал доктор Ларсен. Вышибала мог легко свернуть долговязого костлявого эскулапа в бараний рог, а вместо этого внимал нотациям, виновато понурив голову. При моем появлении доктор отвлекся и откинул назад ладонью светлые волосы, то ли желая скрыть глубокую залысину, то ли просто собираясь с мыслями. – Жан-Пьер? – припомнил он после некоторой заминки. – Вы ведь кузен госпожи Робер? – Так и есть, мсье, – подтвердил я. – Никто из персонала больше не жаловался на самочувствие? – Вы подозреваете отравление? – догадался я, вспомнив слова Софи о недомогании. Доктор Ларсен пожал костлявыми плечами, надел котелок, взял трость с массивным медным набалдашником и кожаный саквояж. – Не знаю, – ответил он после этого. – Я только собираюсь к ней ехать, но некоторые симптомы и скорость развития заболевания наталкивают меня на такие мысли, да. – Скорость развития?! – Пока ничего не могу сказать, – упредил доктор мои расспросы. – При телефонных консультациях ошибки – дело обычное. – Я с вами! – объявил я и не глядя сгреб со стола стопку принесенной за вчерашний день корреспонденции. Доктор Ларсен не стал отпускать извозчика, и тот загнал коляску в тень на противоположной стороне улицы, а стоило нам только появиться на крыльце, мигом выкинул окурок на мостовую, сунул свернутую газету в карман и взялся за вожжи. Оплачивать поездку пришлось мне, и я нисколько не сомневался, что на этот раз по итогам визита доктор Ларсен не забудет выставить счет. Едва ли он мог счесть членство в закрытом клубе достойной оплатой своих трудов. Дверь нам открыла тетенька в строгом сером платье. – Проходите, доктор! – пропустила она Ларсена и посмотрела на меня с нескрываемым сомнением. – А вы, молодой человек… – Мадам, я кузен вашей гостьи, – ответил я со всей возможной учтивостью, хоть меня так и подмывало отпихнуть экономку поэта в сторону и броситься на поиски Софи. – Вы позволите? Тетенька поджала губы, но все же посторонилась, освобождая дорогу. – Поднимайтесь на второй этаж, – разрешила она. Я поспешно взбежал по скрипучей деревянной лестнице, но самую малость опоздал. Доктор Ларсен уже прошел в одну из комнат и прикрыл за собой дверь, а стоило двинуться следом, как встрепенулся Альберт Брандт. – Не стоит им сейчас мешать, – заявил он и пригласил меня в холл, на стенах которого висел странный набор полотен – сплошь новомодные экспрессионисты вперемешку с обнаженной женской натурой, изображенной предельно натуралистично. А еще там был бар. Поэт налил себе вина и рассеянно махнул рукой. – Угощайтесь, Жан-Пьер! – Что с ней? – потребовал я объяснений. Альберт Брандт покачал головой. – Не знаю. Выглядел поэт не лучшим образом, казался болезненным и помятым. Из-за растрепанной шевелюры и покрасневших глаз создавалось впечатление, что он не спал всю ночь. – Симптомы? – задал я наводящий вопрос. – Лихорадка, – коротко ответил Брандт, плюхнулся в кресло и прикрыл глаза ладонью. – Еще раз я этого не переживу… – простонал он и приложился к бокалу с вином. – Что значит – еще раз? – Моя жена долго и тяжело болела. Она заболела вскоре после переезда в этот дом. Он будто проклят! – Она поправилась? – Да, но это был сущий кошмар! Создалось впечатление, что поэт переигрывает, но я сделал скидку на утонченность творческой натуры и решил с подозрениями в его адрес не торопиться. По крайней мере, до тех пор, пока не определится с диагнозом доктор Ларсен. Тот вышел от Софи минут через пятнадцать мрачнее тучи. – Ну что? – хором спросили мы с Альбертом. Ларсен лишь поморщился в ответ и неуверенно откашлялся. – Будьте добры воды, – попросил он после этого. – Может, вина? – предложил поэт. – Или миссис Харди может заварить чай. – Воды. Лучше воды, да… Брандт отошел к буфету, а я спросил, до предела понизив голос: – Все плохо? Доктор взглянул мне в глаза и столь же тихо ответил: – Никогда с таким не сталкивался. Общая слабость, боли, судороги, слуховые галлюцинации. У вас в роду ничего подобного раньше не случалось? – Нет, – покачал я головой. Вернулся поэт со стаканом воды. – Так что скажете? – пожелал выслушать он диагноз, после того как доктор утолил жажду. – Пока рано делать выводы. Я проконсультируюсь у коллег и приеду… скажем… – Ларсен достал из жилетного кармана часы и откинул крышку. – В четыре часа. В четыре, да. Пока симптоматика указывает на отравление, но некоторые моменты меня, честно говоря, смущают. Альберт Брандт полез за бумажником и уточнил: – Сколько мы вам должны? Доктор Ларсен от оплаты отказываться не стал; впрочем, как не стал и задирать расценки. Когда он спрятал деньги в портмоне, я спросил: – Могу я поговорить с кузиной? – Это едва ли получится, – ответил Ларсен. – Она приняла успокоительное и проспит несколько часов. Но кому-то и в самом деле лучше находиться при ней и менять компрессы. – Я все сделаю! – вызвался Альберт Брандт, и доктор фыркнул. – Когда вы последний раз спали, голубчик? – поинтересовался он, вновь достал часы и цепко стиснул запястье поэта большим и указательным пальцами. – Пульс ни к черту! Вам надо отдохнуть. Отдохнуть, да… – Я не смогу заснуть! Только не сейчас! – Сможете, голубчик! Сможете, да. И не спорьте! Я дам вам чудных капель… |