Онлайн книга «Год Крысы. Видунья»
|
— Я имею в виду того, кто украл ожерелье! Милка недовольно встряхнулась — и не едут, и поесть не дают! Плащ из скользкой ткани, переброшенный через седло, с шуршанием уполз на землю, взволнованная девушка не успела его подхватить. — То есть друзьям воровать можно, а остальные пусть висят, не жалко? — Но я же знаю, что на самом деле Жар хороший! — Да — только ворует. И однажды из-за него тоже кого-нибудь вздернут. — Он еще может раскаяться и исправиться! — Рыска слезла за плащом. — Все они так обещают. Но почему-то берутся за дело только по пути к эшафоту. Жар ничего не обещал, и вообще ему этот разговор очень не нравился, но перепалка стала такой бурной, что парень опасался вмешиваться. — Хорошо, а лекарь этот тебе кто — друг, родич? — Он человек, которому нужна помощь! — Рыска отодрала крыса от плеча и показушно ссадила на землю, чтобы тоже раскаялся и исправился. — Сиди и жди нас здесь, если так против! Тот не двинулся с места. — Выходит, раз я не человек, то мне она не нужна? — Ты и подождать можешь, а его завтра повесят! — Не могу. — Поче… Ой, мамочки! — Девушка прижала ладони ко рту. Жар вскочил на ноги. Тогда, в первый раз, Рыска видела Алька только мельком, да и то в лунном свете, искажающем черты. Теперь же саврянин неподвижно стоял напротив, и солнце высвечивало каждую жилочку на бледной, как у выпущенного из подземелья узника, коже. Он чуть сутулился — не из-за высокого роста или привычки, а как хищный, настороженно сгорбившийся зверь, — но все равно был на голову выше Рыски. Жилистое угловатое тело, длинные, до пояса, спутанные волосы того холодного серебристого оттенка, какого не бывает даже у приграничных жителей — его дает только чистая саврянская кровь. Узкое, скорее некрасивое, но чем-то притягательное лицо с тонким носом и бледными губами. И глаза: ярко-желтые, из-за хищного разлета бровей еще более чуждые, чем у Рыски. Первым тишину нарушил Альк. — Что, нравлюсь? — хрипло, как после долгого сна, спросил он. Саврянин прихвастнул, акцент у него все-таки был. Но такой легкий, что сразу даже не поймешь какой. — Нет! — вырвалось у Рыски от всей души. Девушка потупилась и судорожно сцепила пальцы, не зная, куда их девать — жутко не хватало веревочной опояски платья, которую можно комкать. — Ну и дура. — Альк пошевелил плечами, понял, что на сей раз возвращение в крысу запаздывает, и отвернулся к корове. Рыска отважилась снова поднять глаза. Мышцы на спине у саврянина были прорисованы так же четко, как и спереди. И… ниже тоже. Голые мужчины обычно выглядят глупо и жалко, как ощипанные петухи, но Альк скорее напоминал кота, которому одежда вовсе ни к чему. Саврянин тем временем по-свойски потрошил котомку с вещами, выкидывая ненужное прямо на землю. За ночь одежда Жара высохла, и он снова переоделся в красно-зеленое, отложив новые штаны до лучших времен. Альк брезгливо фыркнул, но особенно смущавшая Рыску часть тела наконец скрылась под тканью. — А рубашка где? — Кажется, у лекаря забыли. — Вор укоризненно поглядел на подругу: вот если бы не твои оскорбительные подозрения, собрались бы как положено. Но Альк уже выволок со дна котомки другую, аккуратно сложенную и ни разу не надеванную. — Не трожь! Она для моего жениха! — возмутилась девушка, но саврянин бестрепетно сунул голову в ворот: — Появится — отдам. Если не сгниет к тому времени. — Сними немедленно! Альк подергал за подол, пытаясь натянуть его до нужной длины. — Ты любишь толстых коротышек? Девушка поняла, что слегка промахнулась с размером: мерила-то по себе, а у мужчин туловище немного длиннее. Грудь же, наоборот, переоценила. — Это просто ты — жердь портняжная! Отдай! — Рыска чуть не заплакала от бессильной злости. — Она же свадебная! Я ее три месяца вышивала! — Ты имеешь в виду этих кошмарных зайцев со щучьими мордами? — Это собачки! Они оберегами служат! — От вшей? — От зла! — По-твоему, вши — добро? — Жар!!! — обернулась к другу доведенная до предела Рыска. — Ну сделай что-нибудь! Скажи ему! «Сделай» и «скажи» были разными вещами. Увидев искаженное лицо подруги с полными слез глазами, парень, не дослушав, размахнулся и заехал саврянину кулаком в наглую рожу. Точнее, попытался. Альк ушел от удара, как подхваченное ветром перо, а в следующий миг Жар уже летел на землю, не успев понять, что произошло. Саврянин подмял его, как волкодав дворняжку, и начал трепать. Именно что трепать, а не драться: заломил руку за спину, ухватил за волосы и ткнул лицом в землю. Выпустил, дал перевернуться и снова обездвижил каким-то хитрым приемом, заставив выть от боли — не то чтобы дикой, но заставляющей остро чувствовать свою беспомощность. Все попытки сопротивления саврянин гасил на корню, награждая Жара новыми пенделями. Казалось, Альк даже радуется упорству вора, не мстя за нападение, а спуская скопившуюся злость. Рыска бестолково прыгала вокруг, не зная, что делать. — Да подавись ты этой рубашкой, скотина! — с ненавистью и отчаянием прокричала она. — Только отпусти его! Саврянин и сам уже разжал руки, поднялся. Жар остался лежать на траве, красный от борьбы и унижения. — Сволочь, — простонал он, языком щупая зубы. — Дурак, — не глядя огрызнулся Альк. — Нечего было нарываться. — А что, молча стоять и глядеть, как ты мою подругу обижаешь? — В следующий раз не полезешь. — Полезу! — Жар с кряхтеньем поднялся, снова стиснул кулаки, хотя его пошатывало. — Ну, давай! — Пошел ты… — Саврянин, похоже, начал жалеть о своей вспышке. Поморщился, прижал запястье ко лбу, словно борясь с приступом головной боли. С горечью бросил: — Да что вы вообще понимаете! — Что ты либо конченый мерзавец, либо чокнутый! Альк вздрогнул, отнял руку ото лба. — Я. Не. Чокнутый, — резко изменившимся голосом сказал он. — Значит, мерзавец! — в запале подхватила Рыска. — А это ваши проблемы, а не мои. — Тогда мы… мы… — Девушка лихорадочно поискала, чем его осадить, — и поняла, что только одним, уже до того затрепанным, что повторять стыдно: — Мы тебя дальше не повезем! — Тогда я вам с лекарем помогать не буду. — Было видно, что Альку безумно хочется ее придушить, оседлать корову и поскакать в Шахты. Но он прекрасно отдавал себе отчет, что обратное превращение может произойти в любую щепку, и уж тут-то ему не поздоровится. |