Онлайн книга «Ермак»
Старухи шипели на них и тащили Ермака дальше. Он прошел через весь узкий замкнутый двор и остановился перед коваными, кружевными и позолоченными, воротами. Старухи разом отворили обе створки, втолкнули Ермака в двери и тут же затворили их. В свете чадящих факелов атаман увидел сравнительно большую хоромину, устланную сплошь коврами. Вдоль стен пестро раскрашенные сундуки, горками — стеганые шелковые одеяла и подушки. На низеньких столиках стояла посуда: кувшины, пиалы... Дымилось какое-то блюдо с едой. Две молодые служанки, совсем девчонки, быстроглазые и тощие, вероятно рабыни, усадили Ермака на подушки и попытались стащить с казака сапоги. Ермак не дался, и они, хихикая, убежали. Запиликала музыка, и гнусавый голос запел какую-то песню. Ермак понял только отдельные слова: «Роза»... «соловей»... «меч»... Чем-то давно забытым, слышанным в детстве, повеяло от этой музыки... Может быть, подобную мелодию напевала мать? Из-за занавески вышла женщина в пестрых шароварах и шелковом халате, с открытым лицом. Она стала прямо против атамана и, поклонившись, произнесла: — Здравствуй, господин мой. — Здравствуй, красавица! — ответил ей по-кыпчакски атаман и увидел, как удивленно дрогнули у женщины тонкие брови, за занавесками кто-то ахнул и зашептал... — Откуда ты знаешь наш язык? — спросила она. — Это мой язык! — ответил Ермак. — Так говорила моя мать. — Кто ты? — Казак. Ермак Тимофеевич... А тебя как звать? — Зейнаб... Меня привезли издалека. — А кто ты? — Я твоя жена! — сказала женщина и улыбнулась, сверкнув ослепительными ровными зубами. — Ты совсем не страшный! Тут все тебя боялись, а ты совсем не страшный. Можно мне потрогать твою бороду? Я никогда не видела такой бороды. — Погоди! — сказал Ермак. — Почему ты решила, что ты моя жена? — Но ты же победил вонючего Кучума! Значит, этот гарем — твой. Таков закон. — Это не мой закон, — сказал Ермак. — Разве ты не мусульманин? Ты же говоришь на нашем языке? Женщина испуганно отшатнулась от атамана. — Я не мусульманин, — спокойно сказал Ермак. — И мой Бог не велит мне держать гарем. Мы считаем это грехом. — Вы не имеете жен? — Жена у нас есть. Но только одна. — А где твоя жена? Ты ведь совсем молод. — Я — старик! — сказал Ермак. — А жена моя умерла. Ее убили. — Почему же ты не взял другую? Разве ваш закон этого не позволяет? — Не хочу! — сказал Ермак. — Как тебе объяснить? Сказывают, ежели убить лебедку, то осиротевший лебедь никогда больше пары не заводит. Видать, я от их рода! Не хочу! — Она была красивая? — Не знаю, — сказал атаман. — Я похожа на нее? Ермак глянул на женщину в упор. Ей было лет двадцать пять. Это была, наверное, старшая жена Кучума. Или главная, или любимая... Кто их разберет! — У тебя детишки есть? — спросил он. — Нет, меня привезли недавно. У Кучума и без меня много жен и сыновей. А сейчас он уже слишком стар для того, чтобы иметь детей! — Я тоже стар, — усмехнулся Ермак. — Ты сильный, ты еще совсем не старый. А у тебя есть дети? — Нет, — сказал атаман. — Все погибли. — Я рожу тебе сыновей... — сказала женщина, жадно глядя прямо в глаза казаку. — Я твоя жена по праву победителя! — Моя жена в Царствии Божием! — сказал Ермак. — Когда Господь призовет меня к себе и, ежели помилует, мы снова будем вместе... — Ты думаешь, что там, на небесах, у тебя будут жена и дети? — зло улыбнулась женщина, вероятно желая обидеть отвергающего ее. — Сказано в Писании, — ответил Ермак серьезно. — В Царствии Божием нет ни мужей, ни жен. — Наверное, ты не можешь обладать женщиной! Ты уже не можешь! — засмеялась она. — Не хочу! — сказал Ермак. — Почему?! — Я так решил. Зейнаб закусила губу. — Ладно! — сказал, вставая, Ермак. — Засиделся я! Прощайте. Живите, ничего не бойтесь. Никакой беды вам не будет. Живите безопасно. А хотите, мы вас с караулом к хану отправим? Женщина засмеялась звонко и заливисто, так, что на груди ее запрыгали и заплясали монеты тяжелого золотого мониста. — Ну ладно! — сказал атаман, выходя назад, во двор. — Прощевай! Он прошел обратно через юрту быстрым шагом и ушел подальше, к валам и пищальникам. — Ну, как вы тут? — спросил он казаков неожиданно громко. — Да ничего! — ответил охотно один из его сородичей. — Сторожим. Как от тебя, батька, каким-то зельем пахнет... Сладко, пра... Где ты был? — Смех сказать! — ответил Ермак. — В гареме ханском. — Во как! — засмеялись казаки. — Куды только нашего брата не заносит! Ну, и как там? — Да ничо! Сухо... Куревом, вона, каким-то пахнет. — Ладно табе про курево! Бабы-то какие? — Да кто их знает? — сказал атаман. — Сидят гам о какие-то... Хрен их разберет. — Атаман, — спросил подошедший Мещеряк. — Чего с гаремом-то делать? — Так давай Кучуму отошлем! — сказал Ермак. — Нам от него одни заботы. Не должно ведь бабам в казачьем лагере быть! — Да ты чо?! Он их перережет всех! Он же их оскверненными считает! — Так уж и перережет?! — Да как курей! — сказал Мещеряк. — Всех до единой. — Мы ж до них не дотрагивались! Это ему что? С открытым лицом кто-нибудь был?.. Все — покойница! Ты чего, про басурманский закон не слыхал? — Эх ты, мать честна... — ахнул Ермак. — А что ж теперь делать? — Углядел, что ль, кого? — спросил веселый казачонок Карга. — Раз углядел, батька, придется тебя женить! — Ладно вам глупости-то городить! — сказал Ермак. — Чего делать-то будем? Истошный женский крик был ему ответом. Кричали сразу несколько женщин. Ермак обернулся. За юртами, треща и разгораясь, поднимался огненный столб. — Ух ты! Пожар! — крикнул Мещеряк. — Ой, на амбары перекинется. Прощевай, добыча! — Нет, — сказал как-то обмякший Ермак. — Не перекинется. Ветра нет. Из юрт выскакивали визжащие женщины, отбегали подальше и выли, глядя на разгорающееся пламя. Древняя старуха волокла подушку и ковер. Проходя мимо Ермака, она зло глянула на него и плюнула на атаманские сапоги. Пожар как пыхнул, так и погас. Утром татарки копошились на пепелище и спорили, что сделала сначала Зейнаб — зарезалась и, падая, опрокинула курильницу или подожгла ковры факелом и зарезалась? |