Книга Небо слишком высоко, страница 58 – Антон Леонтьев

Милена, держа сына за руку, подошла к двери и сказала:

— Если вы не уйдете, то уйдем мы. Хотя это и комната моего сына.

Грэг сделал жест, и агенты тотчас перегородили им дорогу.

— Извините, мэм, однако ваш сын не покинет комнату. Я хочу с ним поговорить.

— Что значит — не покинет комнату? — теряя самообладание, произнесла Милена. — Вы что, агент Догг, приняли его сарказм за правду?

Грэг, сумрачно посмотрев на нее, проговорил:

— Мэм, ваш сын сделал двусмысленное заявление. С учетом обстоятельств я не могу сбрасывать его со счетов. Конечно, вы можете присутствовать при разговоре, однако я предпочту, чтобы со мной осталась только агент Чанг.

Милена не желала, чтобы ее сына допрашивала, пусть и в тандеме с Грэгом, эта неприятная особа, от которой за версту несло желанием сделать быструю карьеру. Однако Тициан, проведя по волосам рукой, произнес:

— Мамочка, оставь нас, прошу тебя! Думаю, что агент Догг все же более восприимчив к сарказму, чем его подчиненные.

Милена, сопровождаемая прочими агентами, вышла. Таращась в закрытую дверь, она считала минуты, которые текли, словно часы. А что, если Тициану взбредет в голову, как и в случае с подозрениями в «голубизне», опять признаться в том, к чему он не имеет ни малейшего отношения, в убийстве отца-президента?

— Что, ты уже в курсе, что твой сынок убил Делберта? — услышала она скрипучий голос и, повернувшись, заметила Шэрон.

— А что, неужели ты хочешь сообщить нам хорошо законспирированную правду и сама признаться в этом преступлении? — спросила Милена, и Шэрон как ветром сдуло.

— Извините, но мама бывает ужасно глупа. Точнее, она всегда ужасно глупа. Даже в такой ситуации. — Милена увидела перед собой Эйприл. Только девчонки ей не хватало!

Милена ничего не ответила, а Эйприл продолжила:

— Я знаю, это не он. Потому что Тициан совершенно иной. Он… Он хоть и Грамп, но добрый. А ведь истинный Грамп не может быть добрым, не так ли?

Милена взглянула на девушку, а та продолжила:

— Он ведь мне нравился. И нравится… Жаль, что он гей. Но даже если бы это было не так, то у нас все равно не было бы шанса. Он — мой сводный брат. Однако это ничего не меняет, потому что я… я…

Она, вдруг расплакавшись, пробормотала что-то вроде «люблю Тициана», и в этот момент дверь раскрылась, и на пороге возник Грэг.

Милена тотчас потеряла интерес к Эйприл, к тому же та куда-то убежала. Оказывается, недооценила она девчонку, та оказалась совестливой.

— Мэм, прошу, — заметил Грэг, пропуская Милену в комнату сына.

Тициан, притихший и даже, кажется, плакавший, неуклюже сидел на диване, поджав под себя ноги и обхватив их руками.

— Думаю, инцидент исчерпан, однако вашему сыну запрещено покидать комнату. Он под домашним арестом. Мы ведь договорились, Тициан?

Сын кивнул, и Милена вдруг подумала, что Грэг стал бы отличным отчимом.

И, что самое смешное, он теперь вполне мог им стать, она ведь была свежеиспеченной вдовой, к тому же обладательницей солидного многомиллионного наследства.

И обладательницей титула Бывшая первая леди.

— А вот я не согласна, что инцидент исчерпан! — заявила, поджимая губы, агент Оливия. — Быть может, что касается Кеннеди и Линкольна это, конечно, шутка, но что касается президента Грампа…

— И Цезаря я тоже убил, а не Брут! — подал голос с дивана Тициан, а Грэг поднял руку:

— Прекратите оба! Ты, Тициан, отныне перестанешь щеголять своим подростковым сарказмом. Ты, Оливия, попытаешься войти в положение неуравновешенного тинейджера, только что потерявшего отца.

— Это я-то неуравновешенный? — произнес Тициан со смешком, а Милена по-герцословацки заметила:

— Прошу, сделай, как он говорит! Ради меня, сынок!

И быстро перевела эту фразу на английский, добавив:

— Рада, что мой сын больше не под подозрением.

— А я вот так не считаю! — заявила агент Оливия и вышла, громко хлопнув дверью.

* * *

— Мэм! — Милена вздрогнула, потому что Хантер Рогофф возникла около кресла, в котором она сидела и набиралась сил, абсолютно неожиданно. — Какие у вас будут приказания?

Милена горько вздохнула и сказала:

— Поверните время вспять, Хантер! Или оживите моего мужа.

— Это вопрос не ко мне, мэм, а к Иисусу, который, кстати, сегодня родился. Тот, кто убил Делберта, остановил свой выбор на весьма неслучайном дне, — ответила Хантер, и Милена вдруг произнесла:

— Скажите, а вы были любовницей моего мужа?

Хантер, ничуть не удивившись ее вопросу, словно ждала его, ответила:

— Да, первой. В это сложно поверить, но это было именно так. Причем я сейчас скажу вам то, о чем никто не знал — кроме Делберта и меня. Девственность он потерял в двадцать три года. Со мной. И я была на шесть лет его младше. Так у вас будут распоряжения, мэм?

Милена снова вздохнула и сказала:

— Спросите у нового президента Фартинга. Кстати, где он?

— Оккупировал Малахитовую гостиную и прилегающий к ней Сиреневый салон, мэм. Кажется, обсуждают новые назначения в администрации. Точнее, мистер Бартон диктует, а новый президент кивает своей столь благообразной седой головой.

Милена усмехнулась — что же, те, кто считал, что Делберт — самый ужасный президент за всю историю, просто не были еще знакомы с Уиллом Фартингом.

— А как настроение у слуг? — осведомилась Милена, и Хантер ответила:

— Препаршивое, мэм. Впрочем, иного было глупо ожидать. Все же Делберт, быть может, и был кошмарным президентом, но при этом он был щедрым хозяином. Правда, Франклина нигде не видно…

— Наверное, спит, — ответила Милена. — Не будите его. Да, сбылось его пророчество, Делберт стал последним президентом, которому он служил!

— Не совсем, — возразила Хантер. — Теперь глава нашей страны — президент Фартинг. Однако не думаю, что Франклин согласится работать на это полное ничтожество. Он и так с большим трудом дал себя уговорить остаться в Белом доме, когда туда въехали вы с вашим мужем, мэм.

Милена расхохоталась. Ей было наплевать, что подумают те, кто мог услышать ее смех.

— Вы неподражаемы, Хантер! Из ваших слов можно заключить, что мы с мужем были не полными ничтожествами!

Хантер Рогофф меланхолично заметила:

— Что правда, то правда, мэм. Знаете, я ведь его любила. И, что самое странное, до сих пор люблю. Не престало мне говорить такое жене, пардон, вдове президента, но это так. Ведь, в сущности, Делберт был неплохим человеком. Просто ему не было суждено встретиться с женщиной, которая его бы любила. Женись он на мне, все бы у него было в порядке. Не стал бы президентом, однако был бы владельцем сети престижных отелей, например. И он до сих пор был бы жив. Если у вас не будет больше распоряжений, то позволю себе удалиться. Уже почти шесть утра, пора готовить завтрак.