Онлайн книга «Витязь в овечьей шкуре»
Утром Наташа первым делом позвонила Ольге и все ей рассказала. — Тебе надо бежать оттуда! — заявила испуганная подруга. — Немедленно. — Нет, Ольга, Парамонов обещал прислать мне кого-нибудь на подмогу. По крайней мере, теперь-то он разобрался в ситуации. Понять не могу, почему раньше у нас не получался нормальный диалог. Но ты должна мне помочь в другом. Можешь подъехать в Березкино после работы? — Конечно! А зачем? — Покровский раскаялся в том, что попросил несексуальную женщину. Теперь ему нужна нормальная. — А где ее взять? — удивленно спросила Ольга. — Из меня сделать, естественно! Давай, дорогая, думай, как исправить все то, что мы натворили. У тебя материальная помощь, которую выделил мне начальник, так что — трать, не стесняйся. — Кстати, первый раз вижу, чтобы столь мелкой сошке, как ты, выделяли такие большие деньги в качестве материальной помощи. Что ты сказала начальнику? — Да ничего, — пожала плечами Наташа. — Он сам предложил! В общем, так. Приезжай завтра к семи, я отнесу твои покупки в дом, потом сяду в твою машину, и мы как будто бы уедем в город. — А на самом деле? — А на самом деле я пойду в разведку. — С кем? — С собакой. — Господи, где ты возьмешь собаку? — Да вот она у меня тут лежит. Азор, голос! — Гав! — с удовольствием сказал Азор. — Ну, я смотрю, ты там обжилась, — констатировала Ольга и стала спрашивать, как проехать к дому Покровского. Только Наташа начала ей объяснять, как в комнату без стука ворвался сам Покровский с бадминтонной ракеткой в руке. — Что?! — закричал он, выставив ракетку перед собой. — Что?! — испуганно повторила Наташа, глядя на него во все глаза. — Азор залаял! — Он просто так. — Уверены? — Ну, вы вообще, Андрей Алексеевич! — возмутилась Наташа. — То в кабинет стучали, а то в спальню без стука влетаете. — Да ладно вам, — отмахнулся тот. — Что я тут у вас могу увидеть особенного? Ваше голое тело? Ну, даже если увижу — без чувств не упаду. — Не зарекайтесь, — ехидно заметила Наташа и снова поднесла трубку к уху. — Алло, ты меня слушаешь? — Что это у вас за странные отношения? — тотчас же спросила потрясенная Ольга. — В жизни никогда не слышала, чтобы так разговаривали с человеком, к которому нанялись на работу. В конце концов, я руковожу агентством по трудоустройству, которое несет за тебя ответственность как за работника! — Успокойся, он не станет жаловаться. — — Ты уверена? — На все сто. Ты, главное, одежду мне привези. — И туалетную воду. И лак для ногтей. — Что ты меня учишь? — хмыкнула Ольга. — Мне достаточно было послушать вашу беседу, чтобы сообразить, что надо привезти. — Кстати, Ольга, скажи своей любимой сестре, что она большая, набитая соломой дура. И, будь любезна, не смягчай эпитетов. — Я забыла тебя предупредить, — пробормотала Ольга. — А что, этот шут гороховый уже появлялся? — Еще как появлялся! Вы вообще — спрятали меня, называется! А потом всем, кому не лень, даете мой адрес. Выходит, за Ерискиным слежка была. И это вы меня рассекретили с Ксюшей. Ольга долго ныла и извинялась, прежде чем положить трубку. Наташа отказалась от завтрака, взяв с собой чашку чаю. Уж сегодня-то она потрудилась на славу! Злость на Покровского оказалась отличным стимулом для ударной работы. На обед он позвал ее сам, внимательно оглядев папки, перекочевавшие из одной стопки в другую. — Как вы думаете, — спросил он, — сколько времени потребуется на то, чтобы привести архив в божеский вид? — Я постараюсь все сделать побыстрее, — холодно ответила Наташа, поднося вилку ко рту. На Генриха она старалась не смотреть, потому что видела в его поведении явные признаки волнения, что ее не просто настораживало — пугало. Версия с бесстыдными фотографиями казалась ей самой удобоваримой. А там — кто его знает? Эти чертовы ноги под кроватью не давали ей покоя. Азор, которого выпускали погулять, а потом снова затащили внутрь, повсюду бегал и цокал когтями. В какой-то момент они с собакой остались в доме одни — Генрих о чем-то спорил с садовником возле беседки, Марина с Валерой отправились прогуляться, а Покровский засел в гараже и чем-то там стучал. Наташа встала размять спину и вышла в холл, сладко потягиваясь. Потом вспомнила про нож и подумала — на месте ли он? Хорошо ли она его спрятала? На всякий случай она решила это проверить и отправилась на второй этаж. Азор побежал следом, вырвался вперед, резко свернул вправо и боднул головой дверь комнаты Генриха. Ворвался внутрь, промчался вихрем по помещению и выскочил. По дороге что-то такое уронил, и это что-то с грохотом повалилось на пол. — Балда такая! — попеняла ему Наташа и засунула голову в комнату. На полу валялись сброшенные псом вещи, которые Генрих, по-видимому, достал из комода. Ящики комода были открыты, а вещи лежали повсюду, в том числе и на стульях. Наташа двумя руками стала собирать все, что оказалось на полу. В том числе там была довольно большая шкатулка, из которой вывалились фотография и письмо. На снимке была изображена довольно молодая женщина с прелестными ямочками на щеках и задорным взглядом. Наташа повернула фотографию обратной стороной и прочитала: «Дорогому Генриху на память, Мария». Значит, это его жена — та, что не справилась с управлением машины и разбилась на дороге. Надо же — она моложе Генриха, и намного! Бумага, на которой было написано письмо, на уголках пожелтела, выходит, этому письму тоже не день и не два. Наташа не собиралась читать письмо, она только кинула на него взгляд и немедленно зацепилась им за слова: «В моей смерти прошу никого не винить». Господи боже! Неужели жена Генриха покончила с собой?! Наташа торопливо развернула бумагу и начала лихорадочно шарить глазами по строчкам. «Я делаю это, потому что не могу больше жить во лжи… Я люблю не своего мужа, а другого мужчину. Люблю давно и безнадежно. Если у меня все получится и я отойду в мир иной, расскажите Андрею, как я его любила…» «Черт знает что такое! — про себя возмутилась Наташа и очень быстро спрятала бумаги в шкатулку. Захлопнула ее, положила на стул и быстро вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. — Невероятно! Немыслимо! Жена Генриха беззаветно любила Покровского и из-за него покончила с собой! Направила машину в дерево или в ограждение. А Генрих после этого продолжает спокойно трудиться в его доме. Что эти странные люди себе думают? Что они чувствуют?!» |