Книга Эона. Последняя заклинательница драконов, страница 95 – Элисон Гудман

– Спит.

Тозай повернулся ко мне, закрыв широкой спиной от ветра, что уносил прочь наши слова. Затем указал на свои уши и проводил меня на корму в форме подковы.

Едва мы шагнули в огороженное с трех сторон убежище, как брызги и безжалостные порывы исчезли, и я закашлялась. Единственный фонарь, подвешенный над ведущим вниз люком, отбрасывал на палубу наши длинные тени. Тозай жестом прогнал ближайшего матроса, что закручивал канаты. А когда тот послушно отошел, сказал:

– У меня к тебе вопрос, леди Эона. Почему ты сражаешься за его величество?

Тозай вновь говорил тем же тоном, что в шлюпке. Я встала поустойчивее, сражаясь с взлетами и падениями джонки.

– Он истинный наследник. Он…

– Нет. – Тозай поднял руку, прерывая меня. – Мне не нужны твои признания в верности и готовности отстаивать его права, леди Эона. Я спрашиваю, почему ты считаешь его лучшим выбором, чем Сетон. Почему ты вступила в эту борьбу.

Вдумчивость и глубина вопроса требовали соответствующего ответа. Я помолчала, собираясь с мыслями.

– Он сын своего отца, но в то же время цельная, самодостаточная личность, – медленно начала я. – Он чтит традиции, но может выйти за их рамки, привнеся энергию обновления. Ему знакомы сила и власть, но, в отличие от Сетона, для него они не на первом месте. Его приоритет – земля и люди, и он ставит долг превыше всего. – Я криво усмехнулась. – Как-то он сказал мне, что каждый император должен вытатуировать на теле прописную истину: «Ни одному народу затяжная война не принесла победы».

– Мудрость Ксю-Ри, – произнес Тозай. – Глава вторая.

– Странно, – буркнула я. – А его величество утверждал, что лишь правителям и генералам позволено читать трактаты Ксю-Ри.

На его лице мелькнула редкая улыбка.

– Я тоже об этом слышал.

Тозай оперся на боковую перегородку, что удерживала небольшую палубу над нами, и воззрился на море. Его профиль стал еще более суровым.

– Его величество не попросит тебя вновь нарушить завет.

– Почему?

Тозай хмыкнул:

– Я мог бы дать длинное объяснение, мол, ты – символ надежды, а нам необходим кто-то незапятнанный пороками власти, дабы удержать хуа-до людей… – Он повернулся ко мне: – Но, в конце концов, ответ прост: он тебя любит. И не хочет, чтобы ты страдала.

И пусть его слова о любви Киго пламенем хлынули в кровь, я покачала головой:

– Его величество не поставит личные интересы выше нужд своего народа. Он сам мне сказал.

– Я тоже так думал, но все изменилось. Из-за тебя. – Тозай устремил на меня взгляд. – Мудрость Ксю-Ри также гласит, что одна из пяти составляющих победы – это сведущий генерал, не связанный волей своего суверена. Как генерал Киго я должен одолеть Сетона. И прошу, чтобы ты помогла мне своим даром.

Я покачнулась и схватилась за резной завиток на перего родке.

– Его генерал? Я считала тебя простым рыбаком, мастер Тозай.

Тозай грубо хохотнул:

– А я тебя – хромым мальчишкой без единого шанса стать заклинателем. Все мы не то, чем кажемся, леди Эона.

Я уставила на воду, омывающую бока джонки, пока та разрезала ночь и темные глубины. А внутри нарастало давление – жажда разом сбросить груз всех тайн и лжи. Я могла бы рассказать Тозаю все. Что власть драконов подходит к концу и спасти их может только Императорская жемчужина. Что черный фолиант уже несут к нам и что, вероятно – я надеюсь, – там есть иной способ помочь драконам, при этом сохранив жизнь Киго. И даже что королевская кровь способна поработить заклинателя.

– Его величество говорил тебе о предзнаменовании? – осторожно спросила я.

О борт, точно в барабан, бились волны.

Тозай кивнул:

– Думаешь, оно как-то связано с этой войной?

– Не знаю.

Он пренебрежительно пожал плечом:

– Воспитанный на Ксю-Ри, я не очень верю в приметы и знамения. Они создают смятение и страх там, где должны властвовать железная воля и контроль. Пусть пути богов разгадывают священники. Я верю в стратегию и в средства для ее осуществления.

– И я – такое средство. – Не вопрос, утверждение.

Тозай склонил голову:

– Как и я. И лорд Идо. И все остальные. Историю не заботят страдания людей. Только исход их сражений.

– И ради победы над Сетоном ты используешь все средства?

На лице его не дрогнул ни один мускул.

– До пределов их возможностей. А если потребуется, то и за пределами.

В словах не было угрозы, но тело пронзил холод. За пределами возможностей… Кто решит, когда пора остановиться? Я хотела рассказать Тозаю все – взвалить на него бремя знаний, и пусть сам разбирается в тонкостях и жутких последствиях. Хотела, но не могла. Ради победы он пойдет на что угодно, а на страницах черного фолианта хранились сведения, способные заставить меня сотворить немыслимое.

– Каков твой ответ, леди Эона? Отдашь ли ты свою мощь в его распоряжение… в мое распоряжение?

Я ощутила привкус пепла на языке. Но за Киго и надежду, которую он нес, стоило сражаться. А может, даже заплатить…

– Да, генерал Тозай.

Он поклонился.

«Да простят меня боги, – безмолвно добавила я. – Простят за то, что согласилась вновь предать завет и даже Тозаю не доверила тайну черного фолианта».

* * *

После беседы с Тозаем не осталось никакой надежды уснуть, и все же я перешагнула через выступ люка на лестницу, что вела к моей каюте. В полутьме на нижней ступеньке, сгорбившись и опустив лысую голову на ладони, сидел мужчина. Охранник Идо наблюдал за ним, скрестив руки на груди. Я начала спускаться, и человек обернулся на стук моих сандалий и глянул вверх. Не лысый – забинтованный. И не мужчина, а Дела. Когда я шагнула в коридор, она поднялась и натужно улыбнулась:

– Я ждала тебя.

Я покосилась на заинтересовавшегося стражника и потянула Делу обратно к лестнице. Тусклый свет фонаря озарил ее покрасневшие глаза.

– Что такое? Ты нашла что-то плохое в фолианте?

– Нет. – Двоедушница облизнула губы. – У меня к тебе просьба.

Краем глаза я уловила какую-то тень внизу, у кают экипажа.

– Разумеется. Какая?

– Исцели меня. – Дела коснулась повязки на щеке.

– Стало хуже? Болит? Челюсть задело?

– Нет, я в порядке.

– Тогда зачем тебе мое исцеление? – Я отстранилась. – Ты же знаешь, что если я это сделаю, то получу власть над твоей волей. Вида сказала, все само заживет.

– Знаю. – Ее голос сорвался. – Но все равно хочу. Исцели.