Онлайн книга «Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс»
|
– Если узнал, что это меняет? – Да все! Как ты не понимаешь: все! – Вы мне давали газ? То есть это вы накачивали меня газом? Сидорчук растерялся. Отодвинулся подальше от Мукаева вместе со стулом, лицо посерело: – Газ, какой газ? – Меня ударили по голове в вашем доме, потом в подвале накачивали неделю наркотическим препаратом. Кто давал газ? Вы? – Извините. Значит, Мукаев. Следователь Мукаев. Извините. Я. Да. Инструкции. И тут Иван вспомнил про брелок с ключами от машины. Серебряный дельфин с изумрудными глазками, которого он нашел в комнате Сидорчука. Выхватил его из кармана, показал: – Эта вещь чья? – Моя, – облизнул тонкие губы Сидорчук. – Неправда. – Откуда знаешь… те? – Это ключи от машины. Черный «Мерседес». Так? – Так, – прошептал Сидорчук. – Где вы их взяли? – В твоем кармане. Вместе с документами. У меня от этого в голове все смешалось. Как? Откуда? Ведь это же… Хлопнула дверь, вошел капитан Свистунов. Оба вздрогнули. Сидорчук втянул голову в плечи, он, следователь Мукаев, достал из кармана накрахмаленный платок, Зоину заботу, вытер пот со лба. Тема черного «Мерседеса» при Свистунове была запретной. – Беседуете? Ну и как результат? – соединил их внимательным взглядом Руслан. – Гражданин Сидорчук, – официально сказал Иван, придвинув протокол, – рассказывайте все с самого начала. Каким образом и по чьему указанию вы стали заниматься незаконным производством паленой водки? – Да-да. С самого начала. Я родился в деревне Горетовка, где и окончил среднюю школу, после чего поступал в институт, но не прошел по конкурсу. Осенью забрали в армию… Он сидел, слушал и не мог отделаться от мысли: какая знакомая история. Даже интонации рассказчика в особо жалостливых ее местах знакомы. Сидорчук родился в Горетовке, после окончания школы не прошел по конкурсу в институт, но поступил туда уже после армии. Институт мясо-молочный, в те времена не престижный. Но началась перестройка, потом, как грибы после дождя, выскочили и разрослись различные ЗАО, ООО, ТОО… Предприимчивый Сидорчук с высшим мясо-молочным образованием решил заняться бизнесом в родной Горетовке. Арендовал пять гектаров земли, взял на откорм бычков да на ферме развернулся. Погубило предпринимателя непомерное тщеславие. Еще не отбив кредитов и не оказавшись в твердых плюсах, Илья Михайлович купил участок земли в городе, в Нахаловке и принялся возводить там огромный особняк. Сил своих не рассчитал, потому что стройка такого масштаба требовала больших денег. Зачем ему так нужен был этот дом, Сидорчук и сам не знал. Жили они в Горетовке вдвоем с матерью, места в деревенском доме хватало. Погнался за другом детства, который проговорился как-то, что живет в огромном коттедже со всеми удобствами под Москвой. Что это престижно. Вот и заклинило Сидорчука на престиже. И тут случилась беда: неурожай. Потом на ферме один за другим стали дохнуть взятые на откорм бычки. Кредиторы засуетились, потребовали полного финансового отчета. Отчет же у Сидорчука был только один: огромный недостроенный особняк в Нахаловке. Все деньги канули туда, как в черную дыру. Выход был один: ликвидировать хозяйство, продать дом, рассчитаться с долгами. Но обратно в грязь не хотелось. Привык быть в деревне человеком, которому завидуют, кланяются и просят в долг. И тут приехал из Москвы на дорогой машине тип, представившийся Алексеем Петровичем. Про Сидорчука приезжий все знал, и это Илью поразило. И предложил ему ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы выпутаться из долгов. Продался Илья легко, все еще находясь в состоянии крайнего изумления. Будто они с Алексеем Петровичем с детства были неразлейвода. Тот умел тонко льстить, знал слабые места Ильи Михайловича, обещал красивых девочек из самой столицы. И вскоре в огромном особняке Сидорчука разместился цех по производству паленой водки. Инициатива со спиртосодержащими, но ядовитыми жидкостями исходила от самого Сидорчука, он все хотел сэкономить. И дрожал: а если узнает Хозяин? Отравления привлекли внимание правоохранительных органов, приехала комиссия из Москвы. И теперь вот накрыли. Сидорчук искренне себя жалел. «Ну что мне было делать, а? Что делать? Обстоятельства…» И разводил руками, вздыхая. «Дежавю, – думал Иван, слушая монотонный рассказ. – Еще и дежавю. Не много ли на мою бедную голову?» – …не хотел. От отчаяния это. – Что? – Иван невольно вздрогнул. Это уже что-то новенькое. – Стрелял от отчаяния. Обещал же, что с гарантией. Ни одного прокола. – И кто давал тебе зелье? – настороженно спросил Свистунов. – Он. Алексей Петрович. – Фамилия, адрес? – Не спрашивал я. Упакованный мужик. И не блатной. Мне главное, чтобы он деньги привозил. И гарантии. Я всего лишь исполнитель. – На какой машине он приезжал? – «Тойота». – Какая? «Тойот» много. – «Ленд Крузер». Джип. – Неплохо! Часто приезжал? – Нет. Раза два. Потом были курьеры. – А курьеры ничего не помнят. Значит, признаете, что покушались на жизнь следователя Мукаева? – Да. Признаю. – А как насчет Хозяина? Может, ты врешь? Может, ты его видел? – Не главный я, поймите. Я помещение предоставил. Мне просто не повезло. – Но когда деньги рекой потекли, небось подумал, что в жилу попал, – усмехнулся Руслан. – И сейчас спокоен. А почему? Сидорчук оскалился, показал прокуренные зубы: – А чего мне волноваться? Слово я заветное знаю. Только вам его не скажу. – «Мы с тобой одной крови», что ли? Маугли, тоже мне! Лягушонок, блин, глазастый! А кому? Кому скажешь? – нагнулся над задержанным Руслан. – Кому надо. Устал я. Давайте протокол. Подпишу. Устал. – Ладно, хватит на сегодня, – сказал следователь Мукаев. И повторил: – Хватит. Подписывайте, Илья Михайлович. Тот взял ручку правой рукой, повертел ее в пальцах, потом переложил в левую. Пока расписывался, Мукаев глаз не отрывал от руки с желтоватыми пальцами. Поинтересовался вскользь: – Вы что, левша? Сидорчук вздрогнул и, похоже, испугался. Засуетился, отодвинул протокол, переложил ручку в правую руку, хотел было зачеркнуть свою роспись, потом что-то сообразил и передумал. Заговорил быстро, оправдываясь: – Не левша, не левша. Это я так. Привычка. – Привычка? – Ну не привычка. Это я так. Не левша. Свистунов нахмурился: – Ты не темни. Почему ж тогда левой рукой пишешь? – Да вам-то что?! – дернулся Сидорчук. – Получили – заберите. Не левша я. Уведите меня. |