Онлайн книга «Дар жизни»
|
Майло пристукнул кулаком по столу. – Ты, Шофи, думай, чего говоришь! Господин граф человек благородный… – А морковку посеять не отказывается, – хохотнула женщина. – Но да. Он щедрый, неглупый, красивый, от баб отбоя нет. Жаль, жене то не по нраву. Она-то считала, что если мужа ей купили, он ее на руках понесет, а тут же ж… И все не так, и все не в лад. Мне стало жалко графиню. Первую любовь поломали, муж другую любит, женился из-за денег, ни одной бабы мимо не пропускает, и как тут быть? Вот и начинаются крики, скандалы, истерики, да… и самоубийство тоже. – А раньше с ней такое бывало? – Эххх, – повариха пожала плечами. – да чего тут не было. Вазы летали, из окна она прыгала, а скандалили, почитай, кажный день, уж и привычно стало. Наоборот, день без крика, что фасоль без перцу. – Но вены она раньше не резала? – Н-нет… – Странно. Как-то… для дуры слишком сложно, а для умной слишком глупо это сделано. – То есть? – насторожился камердинер. – А вот так. Чтобы истечь кровью, вены лучше резать не поперек, а вдоль. Да и свернулась бы кровь, запеклась. Шуму много, дела мало. Но что-то она приняла такое… кроверазжижающее. – То есть? – Истекла бы кровью, как миленькая. Уж ребенок бы точно погиб. – Сейчас не погибнет? – Сейчас выживет, – успокоила я камердинера. – только дальше она и что поинтереснее выкинуть может… – Думаете, посоветовали ей? – повариха оказалась более смышленой. – или посоветовали, или подлили… с чего она сегодня-то завелась? С ребенка? – Э, нет. Господа сегодня визиты наносили, вот госпожа графиня и столкнулась… Майло мялся, жался и отводил глаза в сторону, но суть дела изложил точно. На рауте оказался возлюбленный госпожи графини. Довольный, счастливый… объявляющий о своей помолвке. Как понял Майло, госпожа графиня пыталась поговорить с ним наедине, что-то спросить, а услышала, что ему это неинтересно. Айвас нашел свое счастье, а продажным девкам место в тавернах, так-то. И графиню понесло. Мне невольно стало ее жалко. И все же это не повод убивать себя или своего ребенка. Лучше бы жениха прибила, туда ему и дорога. Майло покачал головой. – Не сможет она. Слишком слабая. Я подумала и кивнула. Да, самоубийство для тех, кто слаб и немощен. Сильный человек встречает опасность лицом к лицу, слабый бежит от нее, а можно ли сбежать дальше, чем в смерть? Нельзя. – Так-то граф у нас хороший, – завел свое Майло, но срывается. А кто б не сорвался? – Любой бы сорвался. Он сказал про клятву? – Какую? – Господин граф просил меня и вас завтра сходить в Храм, я поклянусь, что никому ничего не расскажу, – пояснила я, отправляя в рот новую ложку фасоли. Горбушка свежего хлеба лежала рядом, и я по-простонародному принялась макать ее в подливку, отгрызая пропитавшиеся кусочки. Некрасиво? Да мою мать удар бы хватил при виде таких манер! Зато так вкусно! – Это надо. – Среди говорящих существ дольше живут те, которые говорят меньше, – ввернула я. Эту поговорку я тоже подцепила от бабушки. Майло уставился на меня, потом переварил и хмыкнул. – Вот уж в точку. Тайну блюсти надобно. А покамест… Вот, госпожа Ветана. На столешницу лег небольшой мешочек с деньгами. Я сгребла его и сунула в карман. – Спасибо. – Да вы взгляните, вдруг обидел? – Я и так верю, – я смотрела спокойно. Не похож был Майло Варн на скопидома. Хороший слуга, из хорошего дома. Не болтун, не сплетник, но почему он со мной откровенничает? Странно это как-то. Ладно, я еще обдумаю этот момент. Я доела, горячо поблагодарила повариху и попросила отправить меня домой. Что Майло и сделал. Но как она так умудрилась? Обычно такие, именно такие попытки самоубийства не заканчиваются ничем хорошим. Шум, крики, скандал, а вот умереть не получается. И дерут незадачливую самоубийцу за косы, а то и хворостиной поперек думающего места. А тут слишком все продумано. А графиня, как я понимаю, человек взгальный, нервный, бестолковый, куда ей планировать? Что под руку попало, то и сделала. Да и пес с ней. Завтра в Храм. Вот в наш и сходим. И как я так себя подставила с этим выбросом силы? Драть меня некому! Факт! * * * Приближенный Светлого Святого уже собирался ложиться спать, когда в дверь его кельи постучали. Кельей, конечно, это было весьма условно. Покои из трех комнат не поражали аскезой, скорее, наоборот. Первая комната, приемная – да. Там все было просто, строго и сугубо функционально. Сюда приходили посетители, здесь приближенный вел дела с сугубо светскими личностям, поражая их своей скромностью. Вторая, спальня, была отделана так, что и придворные красотки не побрезговали бы. С громадной кроватью, с балдахином, с пушистым ковром и даже туалетным столиком – приближенный не был лишен тщеславия и тщательно следил за своей внешностью. Третья комната была кабинетом рабочим, совмещенным с гостиной. Сюда приходили доверенные люди, здесь стояли громадные мягкие кресла, здесь уютно горел камин, здесь был неплохой запас вин и закусок… [2] Эх! Вот только заснуть собрался, и нате вам! Совести у них нет! Ну, если это окажется что-то неважное – будут ночь на коленках молитвы читать! Поделом холопам нерадивым! Мужчина с ворчанием открыл дверь, и тут же понял – не зря. Перед ним стоял молоденький раб Светлого. Запыхавшийся и с отчаянными глазами. – Меня слуга Шантр прислал! – выпалил он. – Прийти просит! – Зачем? – брюзгливо осведомился приближенный. Идти не хотелось. Снимать халат и мягкие тапочки, одевать рясу, идти через весь храм, выслушивать неприятное (а то какое ж?) известие… А придется. Выше него – только доверенный, так что вся власть в храме – его. И ответственность его, и проблемы его, и свалить их не на кого. |