Онлайн книга «Стокгольм delete»
|
В руке у него… С Тедди было достаточно. – У него оружие! – крикнул он и свалил Эмили на землю. Другой рукой потянул к себе Сару. Один… два, три… четыре выстрела. Широко раскрытые, остановившиеся глаза Сары. Машина с визгом увеличила скорость и скрылась. Нет, этого быть не должно. Сара лежала на коврике. Тедди окоченел. Они – кто бы они ни были – перешли границу. Его распирала ярость. Вот-вот взорвется. Но не взорвался – бросился к Саре. Ее блузка на животе быстро намокала кровью. Она неотрывно смотрела на него огромными, полными ужаса глазами. Хотела сказать что-то, прошептала: «Тедди…» – и тяжко закашлялась. Он прижимал полотенце к животу Сары. Машину вела Эмили. Поднял ее осторожно с земли и перенес в машину. Похоже, цели достиг один выстрел, хотя он слышал как минимум четыре. А если, не дай бог, пуля задела позвоночник? Тогда очень важно, как правильно нести. Ошибка может изуродовать ей всю жизнь… если вообще выживет. Через минуту они выехали на Сольнавеген и мчали к Каролинскому госпиталю. Эмили обгоняла машину за машиной, он механически провожал глазами исчезающие позади силуэты. Сара не сводила глаз с Тедди. На лице выступили крупные капли пота. – Тедди… – прошептала она… Тедди один дома… Только сейчас он понял: она обращается не к нему. Эмили уже звонила в 112, сказала, что едут в Каролинский, но сейчас, на скорости в сто тридцать километров, звонить она не могла. Тедди стал нащупывать в кармане свой телефон, не сводя глаз с Сары. Старался по выражению лица определить, не потревожил ли ее. Дыхание Сары стало прерывистым. Он знал, что это за признак: критическая кровопотеря. Наконец он выудил мобильник и трясущимися пальцами набрал 112. – Женщина с тяжелым огнестрельным ранением, мы везем ее в госпиталь. Дома остался полуторагодовалый ребенок. Один. Тоттвеген, 28, в Сольне. Эдвард. Мальчик Эдвард, которого она в минуты нежности называет Тедди. Голова Сары у него на коленях. Прошептала что-то неслышное. Лицо совершенно побелело, появился пугающий восковой оттенок. Она поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, продолжала что-то шептать, но было ясно: сознание покидает ее. О, дьявол… он видел ясно – она вот-вот уйдет в вечную тьму. Дыхание, цвет кожи, холодный пот: тяжелый шок, падение давления, потом… ДЬЯВОЛ! Он даже думать об этом не хотел. В отчаянии прижал полотенце чуть не изо всех сил. – Сара, смотри на меня… не засыпай, Сара. Все будет хорошо. Сара! Эмили гнала так, будто у нее на хвосте десяток «Феррари». Осталось совсем немного. – Сара, милая… слушай, слушай же меня. Помнишь, ты сказала, что училась на курсах криминалистики. Ты же помнишь, что я тебя спросил? Глаза, по крайней мере, открыты. – Помнишь? Я спросил, нет ли там отдельного курса про меня. Про мой случай… Никакой реакции. – Ты засмеялась. Одышка все тяжелей. Дыхание вот-вот остановится. Она была не с ним. Где-то еще. 23
Габбе почему-то обрадовался Николе, весело помахал рукой. Он был одет так же, как и в тот раз. Мягкий прикид. Никола опустился в уже кем-то продавленную ямку на диване. Сирийские святые и патриархи на стенах мрачно уставились на пришельца. На журнальном столике стояла тарелка с помидорами и тонкими кольцами лука, пересыпанными ало-желтыми чешуйками красного перца. – Поешь, – предложил старик. Никола вспомнил деда. Габбе никак не вписывался в роль заматерелого торговца смертоносным оружием. – Где твой мобильник? – Дома. Правила известны. – Как ты приехал? – Хамон подбросил. – А откуда мне знать, что за тобой нет свинячьего хвоста? – Я вышел из автобуса в полукилометре отсюда. За мной никого не было. Клянусь. – Вы, черт вас подери, совсем с ума посходили. – Как это? – Опять войну затеваете? – Нет… на этот раз – нет. – И еще у тебя хватило ума звонить мне по мобильнику… Надо быть осторожнее, хабиби [54]. Старик раз в семнадцать умнее, чем хочет показаться. Никола надел прихваченную из дома зимнюю перчатку – не хотел оставлять следов – и вытащил из сумки автомат. – Это как раз тот «калаш», который они потеряли. Старик тоже натянул перчатки. Взял оружие и повертел перед глазами. Приклад обмотан черной изолентой. – «Калаш»… – передразнил он. – Никакой это не «калаш». Не АК-47. – Ну да? Похож на «калле». – 7,62 RK. Штурмовая винтовка. Финская копия «калашникова». Тот же самый «калле», только сделан в Финляндии. Они его называют rynnäkkökivääri. – Вы знаете финский? – Нет. Хороший прибор. Мне нравится. Наши друзья косились на него, когда делали свой «Галиль». – Какие друзья? – Израильтяне. Я, понимаешь ли, из Ливана. Христианин. – Вон оно что… А что вы знаете именно об этой пушке? Старик поморщился. Николе, конечно, хотелось показаться специалистом, но он не знал, что «пушками» в этой среде называли только пистолеты и револьверы. Но старик оказался не только оружейным королем. Оказывается, он еще и король сплетен. – Знаю, знаю. Много чего знаю. С полгода назад у меня намечалась большая сделка… но все ушло в песок. Слишком много просили. Две штуки точно таких, как этот, и тоже со спиленными номерами. Сделаны в 1995 году. Последний год производства этой модели, со складным прикладом. Финны продолжали с ней возиться… недолго, правда. Сделали пробный образец с предохранителем на левой стороне, под большой палец. Хорошая идея вообще-то, но финскому военному начальству чем-то не понравилась. Так что именно этот прото… прототе… – Прототип? – Точно. Прототип. Их сделали ровно двадцать штук, этих прототипов, с предохранителем слева. В прошлом году пять штук увели с оружейного склада в Обу. Значит, смотри, – и этот твой «калашников», и те, что я хотел купить, из одной партии. – Вот это да… Три из пяти? – Yes. – А кто продавал? |