Онлайн книга «Прощальный поцелуй Греты Гарбо»
Павильон погрузился в абсолютную темноту. Впрочем, уже через минуту Ольшанский убедился в том, что ничего абсолютного не бывает. Скудные лучики света из коридора, пробившиеся через неплотно прикрытую дверь, позволили ему найти декорации, в которых стоял диван. Улегшись на него, Ефим остался один на один с бессонницей. Всю ночь Ольшанский грезил о Гарбо. Бессонница перемещала в его мозгу мириады мыслей и неоформленных образов. Он видел дивное лицо Гарбо так ясно, что мог разглядеть огромные синие глаза, нежный рот с изогнутой, словно лук Купидона, верхней губой. Ее божественное тело тревожило и порождало желания. «Мой разум видит реальность…» «Девочка-служанка из Швеции, с лицом, которого с любовью коснулся творец…» «Ее лицо очень обманчиво…» Куцые, оборванные мысли к утру оформились в истину: «Чтобы побыстрее увидеть ее, нужно заснуть». Кто-то крикнул по-английски: – Включай! Ольшанский проснулся и сел на диване. В глаза ударил яркий свет, и тот же голос прокричал: – Тишина! Снимаем! Мотор! Почувствовав себя тараканом, на которого прицелились тапкой, Ефим скатился на пол и заполз за китайскую ширму. Оказавшись там, услышал характерный стрекот камер и понял, что идет съемка. Достал из жилетного кармана часы, взглянул на них и прошептал: – Ну, я идиот… Сказав эти слова, он каким-то животным инстинктом почувствовал, что за ширмой кроме него еще кто-то есть. Резко обернувшись, Ефим увидел обезьянку, одетую в камзол и серебристые шаровары. Она склонила голову набок и вдруг испуганно закричала. – Стоп! – завопил тот же голос. – Черт бы вас всех побрал! Тишина! Кто за этим следит?! Ефим Ольшанский в ужасе зажмурился, и, когда вновь открыл глаза, обезьянки за ширмой уже не было. – Ловите ее! Ловите! – Послышались топот ног, чей-то хохот и вопли животного. Ольшанский выглянул из-за ширмы и понял, что съемка велась в соседних декорациях, которые стояли бок о бок. Однако сбежать он не успел – на площадке появилась женщина-декоратор и стала выставлять на стол перед зеркалом цветные флаконы. На помощь ей пришел бутафор. Вскоре вся площадка, где Ефим провел ночь, заполнилась какими-то людьми. Одни чистили ковер, другие расправляли тюль и переносили кадки с цветами. Наблюдая за ними сквозь щель из-за ширмы, Ефим с ужасом ждал, когда его обнаружат. Но его не замечали, все были заняты делом. Это несколько успокоило его, и он решил как ни в чем не бывало выйти из-за ширмы и смешаться с толпой. Однако, по иронии судьбы, в этот момент к декорациям съехались камеры и включились софиты. – Сцена сто двадцать пять, будуар Маргариты! Откуда-то из темноты послышался голос помощника режиссера: – Всем приготовиться. Где мисс Гарбо?! Услышав шорох шелковых юбок, Ефим почувствовал, как угасает его сознание. – Я готова… – произнес низкий чувственный голос. – Тишина! Мотор! Начали! Шлепнула хлопушка, раздались тяжелые мужские шаги. – Вы? – спросил все тот же чувственный голос, который, без сомнения, принадлежал самой Грете Гарбо. – Что случилось? У вас тоже больной вид. Мужской голос ответил: – Не могу видеть ваши страдания. – Пустяки… Устала немного. – Вы убиваете себя. – Даже если так, это заметно лишь вам. Ступайте лучше танцевать с хорошенькими девушками. – Она рассмеялась: – Идемте, я тоже выйду. Вы как ребенок. Послышался шорох платья. – У вас руки горят, – сказал мужчина. – Полагаете, их можно остудить слезами? – Маргарита, я ничего не значу для вас и даже не надеюсь. Но вам нужна забота. Позвольте мне заботиться о вас… – Это вы от вина так расчувствовались, – проговорила Гарбо. – По-вашему, все эти месяцы я был пьян, когда ходил под вашими окнами? – Нет, навряд ли. И вновь зашуршали шелковые юбки. – Так вы готовы обо мне заботиться? Целыми днями? – О да! С утра до ночи! Гарбо хрипло рассмеялась: – Не понимаю, на что вам такая обуза. Со мной трудно, у меня капризный характер. Преодолев оцепенение, Ольшанский повернул голову и вдруг увидел ее… В белом платье с приколотой на груди камелией, Грета Гарбо сидела у туалетного столика. За ее спиной, в зеркале, отражался огонь камина. – Вы мне очень дороги, – перед ней опустился на колени юный красавец. Она встала и направилась к ширме. Сердце Ефима замерло. – Что же мне теперь с вами делать… – Гарбо остановилась. Красавец приблизился и стиснул руками ее плечи: – Вас никто и никогда не любил, как я! – Вполне возможно, но к чему это? Молодой человек сделал попытку сорвать с ее губ поцелуй, но она отвернулась: – Лучше вам уйти и больше не думать обо мне. Он молча отстранился. – Только без обид, – с улыбкой сказала Гарбо. – Посмейтесь над собой, как я смеюсь, и заходите время от времени, по-приятельски. – Вы не верите в любовь, Маргарита? Она села на диван, перевела взгляд на ширму, но, заметив Ефима, округлила глаза и дальше говорила так, словно обращалась к нему: – Я не знаю, что это такое… Ольшанского пробил пот, он уже не мог ни спрятаться, ни просто сдвинуться с места. – Благодарю вас… – сказал юный красавец. Гарбо перевела удивленный взгляд на партнера: – За что? – За то, что никого не любили. Вернувшись к роли, она тихо рассмеялась: – Простите… – Смейтесь, смейтесь… Только это и может меня отрезвить, – обидчиво сказал молодой человек. – Надеюсь, что вы все же искренни. – Положив голову на подлокотник дивана, Грета Гарбо перевела взгляд на Ефима. – Все равно жить осталось недолго. Отчего не помечтать? Ефим тяжело сглотнул. Партнер склонился над Гарбо, и она закинула голову назад едва ли не под прямым углом к позвоночнику. В ту же минуту Ольшанский почувствовал, как дернулось его сердце и забилось в новом, прерывистом ритме. Он знал, что последует за этим движением головы, в своих фильмах Гарбо частенько использовала этот прием. Она взяла лицо партнера руками и стала целовать его так, как будто пила с его губ сладкий нектар. Ефим опустил глаза и неосознанно отступил на полшага назад. Ткнувшись в ширму, почувствовал, как та покачнулась, и внутренне сжался. Ширма грохнулась на пол, и когда Ольшанский открыл глаза, то увидел лишь пыль, которая кружилась в потоке яркого света. |