Онлайн книга «Суворов и Кутузов»
|
А грохот все нарастал. И вдруг колонна стала: дорогу преградила громадная гора. Она отвесными утесами врезывалась в самое русло реки, стояла как могучая стена. – Это что: дороги нет? – Дорога пропала! – На горы опять лезть, будь они… – Нет, пошли. Там нора в горе. – В этой норе-то и встретят… Лишь только передние мансуровские мушкатеры сунулись в Урзерн-лох, как, заглушая грохот воды, ударила пушка. И застрекотали пули. Эхо удесятерило выстрелы. Гром пошел по горам. Мансуровцы отпрянули. Из дыры назад никто не вышел, – передних смельчаков уложили неприятельские пули и ядра. – Стой! Стой! – закричало несколько голосов. Командир апшеронцев генерал Милорадович, придерживая шляпу, побежал вперед к полковнику мансуровцев Трубникову. А через секунду сзади, по цепи мушкатеров, понеслось: – Дорогу фельдмаршалу! – Сторонись влево! – Дорогу батюшке Александру Васильевичу! И сам Дивный, в плаще и войлочной швейцарской шляпе, быстро пробежал вперед. Он был озабочен, но полон решимости. За ним бежали Багратион и курносый великий князь Константин Павлович. Длинный Розенберг и толстенький Дерфельден поотстали от молодых. – Он порядок наведет! – Пройдем! Сейчас пойдем! – Вот это и есть Чертов мост? – Какой же это мост, когда – нора? – Мост, верно, дальше… Апшеронцам не было слышно, что говорит Александр Васильевич, но скоро поняли все: приказано обходить. За эти первые дни войны в Швейцарии все уже знали, что в горах брать в лоб – не моги. От мансуровцев отделились триста мушкатеров. Их вел полковник Трубников, сорокалетний поджарый человек с измаильским крестом на груди. Мансуровцы побежали куда-то вправо, в горы. Двести егерей Кашкина с молодым майором Тревогиным пошли влево. – Егеря пойдут вброд через реку, – сказал майор Лосев, подходя к своим. – Привязывай покрепче штыки, ребята! Будет дело! Пока обходили французов, все остальные ждали. Остатки мансуровского батальона и егеря Кашкина стояли наготове. Апшеронцы топали, сморкались, переговаривались. – Наш Михайло тоже горяч, ровно Суворов; не вытерпит, ему все надо первому в дело! – сказал Огнев о Милорадовиче, которого апшеронцы очень любили. – А вчера как было! – оглянулся на товарищей Зыбин, точно кроме него никто не видал и не знает того, о чем он рассказывает. – Подбежали мы к спуску. Гора – вниз глянуть страшно. Все так на краю и стали, ни с места. А он как крикнет: «Смотрите, ребята, как вашего генерала в полон возьмут!» – и – вниз. Так меня за ним точно ветром сдуло! – Храбер наш Михайло Андреич! Суворовской выучки! – Что и говорить – летели вчерась важно! – Тут на родимых салазках – одна спасень… Переговаривались, а сами нетерпеливо поглядывали на горы: скоро ли обойдут? И вот сверху раздались выстрелы. Гора задымилась – Трубников обошел. Французы отвечали ружейным огнем. Пушка молчала. И тотчас же мансуровцы кинулись опять в эту страшную, темную дыру. Охотники быстро вытащили оттуда своих раненых и убитых. По ним никто из дыры уже не палил. Остальные кинулись вперед. За горой перестрелка разгоралась. Суворов с генералами стоял у самого входа в Урзерн-лох. Мансуровцы и кашкинцы один за другим исчезли в дыре. Настал черед апшеронцев. Лосев бежал первым: командир полка генерал Милорадович остался возле Суворова. – По одному! Штыки вверх! – предупреждал Милорадович. – Молодцами, ребята! С Богом! – кричал Суворов. Лосев сунулся в дыру, как в могилу. В ней было темным-темно. В правой руке Лосев держал шпагу, а левую невольно протянул вперед. Рука сразу же уперлась в сырую стену: дыра оказалась очень тесной, едва мог пройти человек. «Точно в преисподнюю лезем», – мелькнуло в голове. Впереди – ни проблеска света, темно – хоть глаз выколи. Только где-то недалеко слышался топот егерских ног. А сзади дышал в затылок Лосеву его адъютант. Лосев старался, как мог, прибавить шагу, но шаг получался куцый, ноги двигались осторожно, боясь оступиться, упасть в этой дьявольской темноте. Левая рука, вытянутая вперед, то и дело натыкалась на выступы. Местами камни были мокрые, до противности склизкие. Было холодно и сыро, как в склепе. Понемногу привыкнув к темноте, Лосев попытался бежать. Пробежав шагов с полсотни, он увидал впереди себя свет, – чертова дыра кончалась. В узенькой рамке выхода мелькали согнутые спины егерей. Выбегая на свет, они перепрыгивали через что-то. Когда Лосев добежал до выхода, он увидал, что прыгали через убитого французского артиллериста, распластанного на дороге. Несколько трупов в синих французских мундирах валялось на небольшой площадке у опрокинутого зарядного ящика. Пушка, стрелявшая по мансуровцам, очевидно, была сброшена в реку. В этом мрачном ущелье, где вверху голубела крохотная полоска неба, Лосева сразу же оглушил невероятный шум. Река Рейсса, которая в Урзернской долине течет так тихо и спокойно, здесь стала неузнаваемой. Сжатая узким высоким коридором отвесных скал, она с диким ревом стремительно падала вниз с высоты десятков сажен. На своем пути река встречала груды камней горных обвалов. Падая с головокружительной высоты, Рейсса разбивалась на камнях в мелкие брызги. На мрачном фоне черных, угрюмых скал, уходящих вершинами в самое небо, ослепительно белела пена. Она целыми облаками высоко подымалась вверх. Дорога, прибрежные скалы – все орошалось этой водяной пылью. Егеря бежали по узенькой каменной тропинке, которая, точно карниз, лепилась кругом горы и исчезала за углом. Оттуда теперь раздавались выстрелы. Лосев побежал вслед за егерями, перепрыгивая через трупы французов, валявшиеся на тропинке. Он с любопытством и невольным страхом глядел налево, где в бездонной пропасти, далеко внизу, клокотала, ревела Рейсса. Лицо и мундир Лосева сразу стали влажными от водяной пыли. Местами берега Рейссы шли на одном уровне с тропинкой, а потом вдруг опять срывались куда-то вниз. Обогнув гору, Лосев сразу увидал Чертов мост. Тропинка круто спускалась к нему. В одном месте две скалы, сжимая с двух берегов Рейссу, так близко подбежали друг к другу, что люди смогли соединить их двумя каменными арками. Большая из них соединяла правый берег с выдающейся скалой левого. Меньшая арка была перекинута со скалы левого берега на дорогу. Узкий, только пройти вьюку, без перил мост висел на страшной, десятисаженной высоте. Внизу, весь в пене, как бешеный конь, мчался с камня на камень неистовый поток. |