Онлайн книга «Суворов и Кутузов»
|
– Ваше высокопревосходительство, так говорить с французами не годилось бы, – негромко заметил полковник Потемкин. Милорадович вспыхнул. – Это мое дело! Ваше дело – умирать, мое – приказывать, как нахожу нужным! – отрезал он и продолжал говорить Акинфову: – Не торопитесь, ротмистр, старайтесь, ну, Бог мой, погостить у французов подольше. Не забудьте взять трубача, а то вас подстрелят их ведеты. [172] Вон возьмите трубача у драгун, – оглянулся Милорадович. – Эй, трубач, ко мне! Трубач Черниговского драгунского полка, усатый унтер, подскочил к командующему. – Поедешь с их благородием. – Слушаюсь! – Так помните, ротмистр: туда – стрелой, оттуда черепахой. Акинфов поднял коня в галоп и помчался. Трубач не отставал от штаб-ротмистра. – Ваше благородие, мы куда? – спросил трубач, видя, что Акинфов направился на запад. – К французам! – весело ответил Акинфов. – А куда поедем, ваше благородие? – К авангарду, конечно. – К какому – переднему аль заднему? (Акинфов знал, что солдаты всегда спрашивают так.) – Разумеется, к переднему! Эй, станичники, не стреляй! Погоди! – крикнул Акинфов казакам, которые лениво перестреливались с французскими постами. Казаки прекратили перестрелку. К Акинфову подъехал сотник: – Как далеко собрались? – Мы едем для переговоров с французами. Прикажите, сотник, своим ребятам не стрелять. – Хорошо, поезжайте. Час добрый! Акинфов и трубач поскакали вперед. Французские пули тонко пели вокруг. Впереди показались зеленые доломаны конных егерей. Часть из них перестреливалась с казаками, а часть занималась более приятным делом: копала на поле картошку. Звонко запела драгунская труба. Акинфов и трубач стояли и ждали. Конноегеря передавали друг другу о том, что приехали парламентеры. Через некоторое время к Акинфову подъехал усатый полковник. – С какими вестями, мой молодой друг? – приветливо спросил француз. – С письмом от его сиятельства князя Кутузова к неаполитанскому королю. Услышав слово «Кутузов», полковник просиял: – Что, мир? – Все может быть, господин полковник. – Ну что же, поедем. Его величество вон там, в том замке, – сказал полковник, указывая на группу деревьев, за которыми стоял загородный дом. «Чей же это загородный дом? – соображал Акинфов. – Свечиных или Тутолминых?» Они поскакали к «замку». На полях виднелись группы войск. Пять кавалерийских полков стояли эн-ашикье. [173] Акинфов подметил: посадка людей хороша, обмундирование сносное, но кони плохи – худы. Перед строем кавалерийских полков разъезжал остроносый генерал в темно-коричневом не первой свежести мундире, с непомерно длинными волосами, выбивавшимися из-под выцветшей треуголки. Увидев Акинфова и полковника, генерал поехал им навстречу. Полковник конноегерей снял шляпу, доложил остроносому генералу. Генерал махнул головой: – Поезжайте к королю. – Это генерал Себастиани, – объяснил полковник. Они поскакали дальше. На поле располагалась пехота. – Смотрите, господа, русский! – Предлагают мир? – Пусть поест нашего супу! – кричали солдаты. Акинфов еще издали увидал цветистого, яркого Мюрата. Он ехал из «замка» в окружении многочисленной блестящей свиты штабных офицеров, молодых адъютантов, ординарцев. Увидев Акинфова и полковника, Мюрат и его приближенные оживились. Акинфов, полковник и трубач подскакали к Мюрату и остановились. Акинфов, козыряя, подал неаполитанскому королю пакет. Мюрат приподнял свою вышитую золотом и украшенную дорогими страусовыми перьями шляпу, коротко приказал свите остаться на месте, а сам отъехал с Акинфовым на несколько шагов в сторону. Он положил руку, всю унизанную дорогими перстнями, на шею гнедого Акинфова – Баяна. – Что скажете, милый капитан? – улыбаясь белыми зубами, спросил неаполитанский король. Акинфов передал просьбу Кутузова и слова Милорадовича. Мюрат вскрыл конверт, прочел. – Напрасно, мой капитан, поручать раненых нашему великодушию: пленный для француза уже не враг! – И для русских тоже, ваше величество. – Вне битвы француз не любит иметь врагов! Заключить перемирие Мюрат сначала отказался: он вспомнил, как Наполеон корил его за перемирие в 1805 году. – Не в моей власти остановить движение великой армии. Я должен спросить разрешения у императора, – ответил Мюрат. – Я готов ждать, ваше величество, когда вы получите ответ, – сказал Акинфов. Мюрат колебался. С одной стороны, было заманчиво получить такой город неповрежденным, а с другой – немного рискованно: как этот шаг примет Наполеон? Но всегдашняя самонадеянность, заносчивая самоуверенность и наглость одолели. – Верьте, мой капитан, я так хочу сохранить древний город! Пожалуй, я рискну на следующее: я пойду так медленно, как это угодно генералу Милорадовичу, но с одним условием: Москва будет занята сегодня же, – сказал Мюрат. – Генерал Милорадович, конечно, будет согласен, – уверил Акинфов. Мюрат послал адъютанта в передовую цепь сказать, чтоб не шли дальше и прекратили перестрелку. – Вы хорошо знаете Москву? – спросил у Акинфова Мюрат. – Я природный москвич. – Прошу уговорить жителей оставаться спокойно. Мы не только не сделаем им вреда, но не возьмем малейшей контрибуции. Будем заботиться о безопасности. Скажите, где граф Ростопчин? – Я был постоянно в арьергарде и потому не знаю… – А где император Александр и великий князь Константин? «Если я скажу, что они в Петербурге, то вдруг Наполеон пошлет туда Особый корпус?» – подумал Акинфов и сказал: – Ваше величество, я слишком мал для того, чтобы знать. – Я уважаю императора Александра и очень дружен с великим князем Константином. Жалею, что вынужден воевать с ними. Скажите, много ли у вас потерь в полку? – Мы каждый день в деле, ваше величество. Сами знаете: без потерь не обойтись! Мюрат смотрел вдаль и думал. Он прикидывал в уме: а может быть, шурин-император и не станет сердиться на него, что он задержит движение армии? Ведь так прекрасно было бы войти в совершенно нетронутую Москву! |