Онлайн книга «Механизмы радости»
|
– Точно! Кучка мужчин, направлявшаяся в одну сторону, шарахнулась к внутренней двери, вошла в зал и заполнила проход. Я последовал за ними. – Дун! Здесь нас встретили Кланнери и Нолан. Они молча показали вниз. Я дважды подпрыгнул, пробуя что-нибудь увидеть за головами. В просторном зале было темно. Я ничего не разглядел. – Дун! Наконец мы все столпились в проходе у четвертого ряда. До меня доносились возгласы присутствующих, увидевших то же, что и я. Дун по-прежнему сидел в четвертом ряду у прохода; руки его были сложены на груди, глаза закрыты. Мертв? Ничего подобного. Большая, блестящая, красивая слеза ползла по его щеке. Еще одна слеза, более крупная и блестящая, наворачивалась в уголке другого глаза. Подбородок Дуна был мокрым. Он, без сомнения, плакал вот уже несколько минут. Его окружили, наклоняясь, заглядывали в лицо. – Дун, ты чего, заболел? – Стряслось что-нибудь? – Боже мой! – воскликнул Дун. Он потряс головой, дабы найти в себе силы говорить. – Боже мой, – наконец произнес он, – поистине у нее голос, как у ангела. – Какой еще ангел? – Который вон там, – Дун кивнул. Головы повернулись, уставившись на пустой серебристый экран. – Ты имеешь в виду Дину Дурбин? Дун всхлипнул: – Вернулся родной, исчезнувший голос моей бабушки… – Задница твоей бабушки! – зло проговорил Тимулти. – У нее никогда не было такого голоса! – А кто это может знать, кроме меня? – Дун высморкался и вытер глаза. – Уж не хочешь ли ты заявить, будто из-за девчушки Дурбин ты отказался от спринта? – Именно, – ответил Дун. – Именно. Знаешь, было бы святотатством выскакивать из кинотеатра после такого пения. Это то же самое, что прыгнуть через алтарь во время венчания или танцевать вальс на похоронах. – Ты, по крайней мере, мог бы предупредить нас, что соревнования не будет. – Тимулти свирепо поглядел на него. – Как? Это обрушилось на меня, словно божественный недуг. Особенно та последняя песня, которую она пела, «Прекрасный остров Инишфри», правда ведь, Кланнери? – А еще что она пела? – поинтересовался Фогарти. – Что еще пела?! – заорал Тимулти. – Он пять минут назад лишил нас половины дневного заработка, а ты спрашиваешь, что она там еще пела! Убирайся отсюда! – Деньги, конечно, вращают мир, – согласился Дун, – но именно музыка уменьшает трение. – Что здесь происходит? – раздался голос откуда-то сверху. С балкона свесился человек, попыхивая сигаретой. – Что за шум? – Это киномеханик, – прошептал Тимулти и громко сказал: – Привет, Фил, дорогой мой! Это мы, команда! У нас тут возникла небольшая проблема, Фил, этического характера, если не сказать эстетического. Вот мы и подумали, а не смог бы ты еще разок прокрутить гимн? – Прокрутить еще разок? Выигравшие зашумели, начали галдеть и толкаться локтями. – Отличная идея, – поддержал Дун. – Еще бы, – хитро проговорил Тимулти. – А то нашего Дуна божественная сила вывела из строя. – Древняя киношка 1937 года совершенно подкосила его, – уточнил Фогарти. – Так что справедливо было бы… – Тут Тимулти невозмутимо посмотрел ввысь. – Фил, дружок, а последний ролик фильма с Диной Дурбин все еще здесь? – Где ж ему быть, в женском туалете, что ли? – ответил Фил, покуривая. – Ну ты и остряк! Так вот, Фил, как думаешь, нельзя ли опять вставить его в проектор и снова показать нам «КОНЕЦ ФИЛЬМА»? – Вам всем этого хочется? – спросил Фил. Наступил трудный момент принятия решения. Однако мысль еще об одном забеге была слишком соблазнительна, чтобы от нее отказаться, хотя приходилось рисковать уже выигранными деньгами. Присутствующие медленно закивали. – В таком случае я и сам сделаю ставку, – заявил киномеханик. – Шиллинг на Хулихана! Выигравшие стали смеяться и улюлюкать; они надеялись выиграть во второй раз. Хулихан величественно помахал рукой. Проигравшие повернулись к своему бегуну. – Слышал, Дун? Это же оскорбление! Парень, проснись! – Черт возьми, да заткни ты уши, когда девчонка будет петь! – Все по местам! – Тимулти расталкивал толпу. – Так ведь нету зрителей, – сказал Хулихан. – А без них нет препятствий, нет настоящего соревнования. – Почему же? – Фогарти огляделся. – Вот все мы и будем зрителями. – Превосходно! – Присутствующие с сияющим видом уселись в кресла. – А лучше, – предложил Тимулти, – давайте разделимся на команды! Ставим, конечно, на Дуна и Хулихана, но каждый болельщик Дуна или болельщик Хулихана, который выберется из зала до того, как звуки гимна приклеят его к полу, добавляет лишнее очко. Договорились? – Идет! – закричали все. – Прошу прощения, – подал я голос. – Нет судьи на улице. Все головы повернулись в мою сторону. – Да, – сказал Тимулти. – Так, Нолан, – наружу! Нолан, ругаясь, поплелся по проходу. Фил высунул голову из проекционной: – Ну, вы там, внизу, готовы? – Если готовы девчонка и гимн! Свет погас. Мое место оказалось рядом с Дуном, который лихорадочно шептал: – Друг, толкай меня, не дай прекрасному отвлечь меня от реальности, ладно? – Заткнись, – сказал кто-то. – Начинается мистерия. И он был прав. Это действительно была мистерия песни, искусства и жизни, если угодно. Девушка пела на потрепанном от времени экране. – Мы надеемся на тебя, Дун, – прошептал я. – А? – рассеянно проговорил он в ответ, глядя на экран и улыбаясь. – Ах, посмотри, разве она не прелесть? Ты слышишь? – Дун, не забывай о пари. Приготовься. – Ладно, – проворчал он. – Дай-ка разомну кости. Господи, помоги! – Что? – Она совсем затекла. Правая нога. Пощупай. Нет, ничего не чувствую. Как отрезанная! – Отсидел, что ли? – встревоженно спросил я. – Ну да, как мертвая. Черт, я пропал! Слушай, друг, ты должен бежать вместо меня! Вот тебе моя кепка и шарф! – Твоя кепка?.. – Когда выиграешь, покажешь им, и мы объясним, что ты бежал вместо моей дурацкой ноги! Он натянул на меня кепку и повязал шарф. – Но послушай… – запротестовал я. |