Онлайн книга «Вегетарианка»
|
– Может… Может, вы, это самое… Взглянув на Ч., потом на нее. – …Вы сможете это сделать на самом деле? На ее лице не отразилось ничего, но Ч. дернулся, словно прикоснулся к чему-то горячему, и отстранил ее от себя. Пряча возбужденный член, сел, подняв колени, и сказал: – Вы что? Хотите снять порно? – Не хочешь, можешь не делать. Но если получается естественно, то… – Все, хватит. Молодой человек вскочил. – Постой. Подожди. Я не буду больше ничего такого предлагать. Давай продолжим в том же духе, как было. И только так. Он схватил Ч. за плечи. Должно быть, не рассчитал силу и схватил слишком сильно. Ч. вскрикнул и сбросил его руку. – Послушай… Не надо так. Голос его прозвучал настоятельно, торопливо, и Ч., очевидно, немного успокоившись, заговорил: – Я понимаю… Потому как тоже художник. Однако то, что вы предлагаете, не пойдет. А эта женщина? Кто она, вообще? На проститутку вроде не похожа. Но даже если и проститутка, разве можно так поступать с ней? – Понятно. Я вправда понял. Извини. Ч. вернулся на прежнее место, но возбуждение и чувственность, еще недавно управлявшие его телом, исчезли без следа. Словно принимая наказание, он, надев на лицо непроницаемую маску, обнял ее и уложил на покрывало. Затем накрыл своим телом, и они стали похожи на два слипшихся лепестка. Она закрыла глаза. Если бы Ч. согласился, она без слов приняла бы его. Он знал это. – Двигайся, как есть, в этой же позе. Нехотя, всем своим видом демонстрируя вынужденную покорность, Ч. стал двигаться вперед и назад, изображая секс. Он видел, как сильно сжались пальцы на ее ногах, видел, как страстно она обнимает Ч. за спину двумя руками. Ее разгоряченное тело наполнилось какой-то новой энергией и двигалось так естественно, что в полной мере компенсировало безучастность тела Ч. Пока они оставались в этой позе около десяти минут, показавшихся ему слишком короткими, а Ч. – слишком долгими и мучительными, он сумел поймать нужный ракурс и запечатлеть на пленку превосходные образы. – Ну, теперь-то уже всё, закончили? – спросил нетерпеливо Ч., весь раскрасневшийся, но не от возбуждения, а от невыносимой для него ситуации. – Еще один раз… Уже последний. Он с трудом сглотнул слюну. – Поза сзади. Женщину уложи на живот. Честно, это последняя съемка. Очень важная сцена. Только не говори, что не можешь. У Ч. вырвался смех, похожий на рыдание. – Хватит. На самом деле хватит. Прекратите, пока не стало совсем противно. Я достаточно вдохновился. Теперь я знаю, что чувствуют порноактеры. Жалко их. Он попытался удержать Ч., но тот вырвался и начал одеваться. Он стиснул зубы. Стоял и смотрел, как его произведение, этот цветочный вихрь, с которым он еще чувствовал крепкую связь, запихивают в бесцветную рубашку. – …Мое поведение нельзя не понять, поэтому не ругайте меня, считая ограниченным болваном. Сегодня я вот что узнал. Оказывается, я более консервативен, чем думал о себе. Я согласился сняться из любопытства, но, знаете ли, нести такую ответственность тяжело. Наверное, что-то во мне должно измениться… но прежде всего мне требуется время. Извините, сонбэ. В торопливых словах Ч. заключалась очевидная истина, а сам молодой человек, должно быть, получил душевную травму, неизвестно, насколько сильную. Ч. кивнул ему на прощание, а затем, для приличия бросив взгляд женщине, стоящей у окна, торопливо зашагал к двери. * * * – Извини. Когда Ч. с шумом выехал со двора, он попросил у нее прощения. Она надевала свитер. Ответа не последовало. Она просунула ноги в джинсы, но вместо того чтобы застегнуть молнию до конца, вдруг издала смешок. – Почему ты смеешься? – Вся намокла… Потрясенный, будто его огрели чем-то по голове, он стоял, поедая ее глазами. А она и в самом деле с удрученным видом топталась на месте, не зная, то ли поднять, то ли опустить молнию. И лишь тогда, спохватившись, он обнаружил, что все еще держит камеру в руках. Положив ее на пол, он быстро направился к прихожей, через которую только что вышел Ч., и запер дверь на ключ. Одного замка ему показалось мало, и он накинул еще и цепочку в верхней части двери. Затем ускорил шаги и почти бегом бросился к ней, обнял и повалил на покрывало. Когда он спустил ей джинсы до колен, она сказала: – Нет, нельзя. Не только словами выражая отказ, она грубо оттолкнула его, встала и надела джинсы. Он смотрел снизу, как она поднимает полнию и застегивает кнопку. Он встал, подошел к ней и прижал к стене ее тело, еще не остывшее от желания. Ему хотелось с силой вдавиться в ее губы, всунуть ей в рот свой язык, но она опять резко оттолкнула его. – Почему нельзя? Потому что я муж твоей сестры? – Не, не поэтому. – Но ты же сказала, что вся намокла. Молчание. – Тебе понравился этот парень, да? – Нет, другое. Цветы… – Цветы? В один миг ее лицо вдруг стало таким бледным, что он испугался. Прикушенная нижняя губа, ярко-красная, чуть заметно дрожала. Четко выговаривая четко каждое слово, она сказала: – Я и вправду очень хотела… Никогда еще мне не хотелось этого так сильно. Цветы, покрывавшие его тело… Это из-за них я уже не могла терпеть. И все, только из-за них. Он смотрел, как она отворачивается от него и твердыми шагами идет к выходу. Когда она, сминая задник, сунула ноги в кроссовки, он бросил вслед: – Но если так… Он чувствовал, что вместо слов из него рвется крик. – Значит если и на моем теле будут цветы, ты отдашься мне? Она повернулась и прямо посмотрела на него. Казалось, ее глаза говорили: «Конечно. Ведь нет никаких причин отказывать». Именно это прочел он в ее взгляде. – И это… можно будет снять? Она улыбнулась. Неопределенно, словно ни в чем не отказывает, но и не понимает, зачем это нужно. Или так, словно тихо над чем-то насмехается. * * * Хорошо бы умереть. Хорошо бы умереть. Ну и умирай тогда. Умри. Не понимая, почему льются слезы, он вел машину, изо всех сил вцепившись в руль. Он успел несколько раз включить и выключить стеклоочиститель, пока не догадался, что дорога расплывается не из-за того, что запотело стекло, а из-за того, что глаза мокрые. «Хорошо бы умереть». Он не знал, почему эти слова, как заклинание, непрерывно стучат в голове. Не знал, почему вслед за ними звучит неизменное продолжение фразы: «Ну и умирай тогда», – словно кто-то другой внутри него, услышав, отвечает. И отчего именно эти фразы, похожие на диалог незнакомцев, усмиряют, словно мантра, его дрожащее тело, тоже не знал. |