Книга Музыка лунного света, страница 61 – Нина Георге

— Надо перевезти ее в больницу в Конкарно, — передал он указания, прозвучавшие на другом конце провода, и стал ждать, что скажет Марианна.

Марианна перевернула большую кастрюлю и положила на нее бинт, ножницы, марлевые тампоны и камешек. Потом подержала руки под горячей водой, чтобы согреть, и надела стерильные перчатки.

— Лотар, поддержи ее! — С этими словами Марианна запустила руку во влагалище Клодин. Та вскрикнула:

— Nom de Dieu de putain de bordel! ^[152]

— Шейка матки открылась, промежность выпячивается, и она бранится, как извозчик.

Жанреми передал эту информацию.

— Они говорят — тогда не стоит ехать.

Схватки сделались все чаще и чаще, а Клодин вскрикивала все громче и громче:

— …de merde de saloperie! ^[153]

— Они говорят, что приедут сами.

Жанреми спасся бегством.

— Мужчины всегда жаждут участвовать на начальном этапе, а в конце их и след простыл! — пробормотала Марианна.

— Она должна дышать равномерно, — рекомендовал Янн, стоя тут же и следя за Марианной загадочным взором.

— Все нормально. Все хорошо. Скажи ей.

— Тебе не нужна горячая вода? — спросил художник.

— Горячая вода нужна повитухам, чтобы сварить кофе и чем-нибудь занять мужчин, — проворчала Марианна. — Принеси рюмку коньяку. И полотенца, побольше чистых полотенец для посуды. И обогреватель. Лотар, хватит тереть ее живот, она же от боли с ума сходит, когда ты на него надавливаешь. Передвинь ее ближе к краю.

Янн склонился над Клодин и попросил ее дышать равномерно.

— …de connard d’enculé de ta mere! ^[154]

Когда Янн ушел за полотенцами, Лотар спросил:

— Почему ты меня бросила?

— Ты прямо сейчас хочешь это обсудить, Лотар?

— Я только хочу тебя понять!

Янн вернулся и направил обогреватель на Клодин.

— Жанреми! — позвала Марианна. — Где Грета?

— Она… у себя в номере. С рыбаком. Симоном.

— Он мне не нужен, приведи Грету. В доме есть еще хоть одна женщина?

— Кто-то остался после праздника и… Mon Dieu! ^[155]

Между половых губ Клодин показалась головка ребенка. Жанреми поспешно отвернулся к раковине, и его вырвало.

— Ta gueule! ^[156] — завопила Клодин.

— Не тужься! — громко приказала Марианна. — Пыхти! Жанреми, Грета!

Она запыхтела, чтобы показать Клодин, что от нее требуется, села на вторую кастрюлю, подложила несколько полотенец под бедра роженицы и осторожно взялась рукой за выступающую головку, чтобы поддерживать и направлять ее. Клодин уперлась ногами в плечи Марианны, оставив грязные следы у нее на коже.

Жанреми, пошатываясь, выбежал из кухни.

— Что я сделал не так, Марианна?

— Лотар! Все и ничего! Ты такой, какой ты есть, я такая, какая я есть, мы не подходим друг другу, и это все.

— Не подходим! Что ты говоришь!

Клодин закричала и стала тужиться, но ребенок не хотел выходить дальше.

Руки Марианны вспомнили, что делается в таких случаях, ее сознание в этом даже не участвовало. Она немного пригнула головку ребенка обеими руками, пока не показалось плечо. Казалось, промежность разорвалась, она на мгновение подняла глаза: Лотар страдальчески зажмурился, Янн держал в руке рюмку коньяка и со странно отрешенным выражением лица смотрел на нее, — и наконец перевела глаза на маленькое тельце, полностью выскользнувшее наружу.

Она поддержала младенца под грудку, чтобы он не повис в воздухе головкой вниз. Остаток околоплодных вод шумно излился на пол.

— Янн, сними рубашку, — спокойно сказала Марианна.

— Виктор! — вскрикнула Клодин, и еще раз: — Виктор!

Она в изнеможении откинулась на стол. Все ее мышцы расслабились.

И вот наконец Марианна держала в руках младенца. Она бросила взгляд на часы: пять минут шестого. Ребенок был весь в крови, скользкий, в липких желтых экскрементах. Она осторожно, едва прикасаясь, отерла его стерильными полотенцами и взяла у Янна верхнюю рубаху, сохранившую тепло его тела, чтобы завернуть в нее новорожденного.

— Это jeune fille, девочка, — прошептала она на ухо Клодин. Та тяжело привалилась к Лотару.

— Ребенок не закричал, — пробормотал Янн.

Марианна погладила девочку по спинке, потерла ей ступни. Ничего. Ни звука.

«Ну, давай же, давай! Закричи!»

— Что случилось? — тихо спросила Марианна у девочки. — Ты не хочешь? Жизнь прекрасна, ты будешь любить, и тебя будут любить, ты научишься смеяться…

— Я опоздала? — В кухню ворвалась Грета в кокетливой рубашечке, поверх которой она набросила тельняшку и куртку Симона.

— Ребенок не закричал, а у меня все руки заняты, некому перевязать пуповину.

— Что с моим ребенком? ЧТО С МОИМ РЕБЕНКОМ?

Клодин укусила Лотара за руку, и он в испуге ее выпустил.

— Надо же, герои тут собрались, — промурлыкала Грета и нежно ущипнула младенца за ушко.

Ребенок не закричал.

Клодин безумным взором уставилась на Марианну. Она приподнялась на локтях, и из ее лона хлынул поток крови и околоплодных вод.

Грета тотчас же подняла повыше пуповину и надавила на пупок Клодин. Взгляд Марианны упал на камешек Сидони. Она схватила его, разжала крошечный кулачок малышки и осторожно втолкнула его в ладошку. Марианна почувствовала, как в маленьком тельце что-то сильно, но беззвучно напряглось и расслабилось, наконец высвобождаясь, вроде недавних всполохов на небе. «Сидони? — вопросила Марианна. — Это ты?»

Легкие девочки наполнились воздухом, щечки окрасились румянцем, и внезапно она издала громкий, ликующий крик.

За окном прогрохотал мощный раскат грома.

Мужчины облегченно рассмеялись, а Марианна приложила девочку к материнской груди. Молодая француженка нежно ее обняла, а во взгляде ее читались удивление, благодарность и стыд.

Грета сорвала бантик со своей ночной рубашки и в двух местах перевязала им пуповину, пока Марианна перерезала стерильными перевязочными ножницами питающий младенца канатик. Завтра она зароет пуповину под цветущим кустом. На всякий случай.