Книга Полночный прилив, страница 21 – Стивен Эриксон

Брис взглянул на седу.

– Приближается Седьмое завершение. Это действительно важное событие. Первая империя возродится. Король Дисканар, преобразившись, возвысится и примет древний титул Первого императора.

Куру Кван обхватил себя руками.

– Верно, популярная трактовка. В действительности, финадд, предсказание несколько более… смутное.

Бриса встревожила реакция седы. Он и не представлял, что популярная трактовка вовсе не точная.

– Смутное? В каком смысле?

– «Король, правящий во время Седьмого завершения, преобразится и станет возрожденным Первым императором». Верно. Но возникают вопросы. Преобразится – как? И возродится – во плоти? Первый император был уничтожен с Первой империей, в далеком краю. Оставив здесь колонии. Мы долгое время существовали в изоляции, финадд. Дольше, чем вы можете представить.

– Почти семь тысяч лет.

Седа улыбнулся.

– Язык со временем меняется. Значения толкуются превратно. При каждом переписывании накапливаются ошибки. Даже самые стойкие стражи совершенства – числа – могут, по какой-то невнимательности, сильно измениться. Сказать вам, что я думаю, финадд? Если предположить, что пропали несколько нулей?

Семьдесят тысяч лет? Семьсот тысяч?

– Опишите следующие четыре плитки.

Чувствуя легкое головокружение, Брис попытался сосредоточиться на плитках.

– Эту я знаю: Предатель из Пустой Обители. И следующую: Белый Ворон, из Опор. Третья мне незнакома. Осколки льда, один из них торчит из земли и ярко освещен.

Куру Кван кивнул со вздохом.

– Семя, последняя из плиток в Обители льда. И снова такого расположения прежде не было. А четвертая?

Брис покачал головой.

– Она пуста.

– Именно. Пророчество закончено. Возможно, заблокировано грядущими событиями, еще не сделанным выбором. А может, это начало, то, что происходит прямо сейчас. И ведет к концу – к последней плитке, Могильнику. Непостижимая загадка. Я в растерянности.

– Седа, это кто-нибудь еще видел? Вы обсуждали с кем-то свои затруднения?

– Первый евнух знает, Брис Беддикт. Негоже ему отправляться на Большую Встречу, не зная знамений. И теперь – вы. Нас трое, финадд.

– Почему я?

– Потому что вы королевский поборник. Ваш долг защищать жизнь короля.

Брис вздохнул.

– Он постоянно отсылает меня.

– Я снова напомню ему, – сказал Куру Кван. – Он должен оставить любовь к одиночеству или однажды, взглянув в вашу сторону, никого не увидит. Теперь скажите мне, на что науськивала королева своего сына в старом тронном зале.

– Науськивала? Она утверждала обратное.

– Неважно. Расскажите, что видели, что слышали. Расскажите, Брис Беддикт, что прошептало вам сердце.

Брис взглянул на пустую плитку.

– Халл может создать проблему, – сказал он глухо.

– Это прошептало вам сердце?

– Да.

– На Большой Встрече?

Брис кивнул.

– Как?

– Боюсь, седа, он может убить принца Квилласа Дисканара.

На первом этаже дома когда-то помещалась мастерская плотника, а на втором сохранилось несколько жилых комнаток с низким потолком – к ним вела откидная лестница. Дом выходил к каналу Квилласа, к причалу, на котором, видимо, плотник выгружал сырье.

Тегол Беддикт обошел просторную мастерскую, отметив дыры в прочных досках пола – там прежде стояли механизмы, – крюки для инструментов, которые можно было угадать по выцветшим контурам на стене. В воздухе держался стойкий запах опилок и морилки, слева от входа еще стоял верстак во всю стену длиной. Вся передняя стена была закрыта съемными панелями.

– Вы купили все целиком? – спросил Тегол, повернувшись к женщинам, собравшимся у основания лестницы.

– У хозяина расширилось производство, – сказала Шанд. – Как и его семья.

– Выходит на канал… недешевый дом…

– Две тысячи терций. Мы купили и почти всю мебель наверху. Заказали стол – его доставили вчера вечером. – Шанд обвела рукой большую комнату. – Это все твое. Можно поставить перегородку или две, сделав коридор от двери к лестнице. Эти глиняные трубы – слив из кухни. Мы убрали секцию труб из кухни наверху, поскольку надеемся, что твой слуга будет готовить на четверых. Уборная во дворе, над каналом. Есть еще холодный сарай с ледником – огромный, там может жить целая семья нереков.

– Богатый плотник, у которого времени вдоволь, – сказал Тегол.

– Он талантливый. – Шанд пожала плечами. – Теперь идем. Кабинет наверху. Нам нужно кое-что обсудить.

– Разве? – отозвался Тегол. – Похоже, все уже решено. Представляю, как обрадуется Бугг. Надеюсь, фиги вам по вкусу.

– Можешь занять крышу, – сказала Риссар с ласковой улыбкой.

Тегол сложил руки на груди и покачался на каблуках.

– Правильно ли я понимаю? Вы угрожаете раскрыть мои страшные тайны, а потом предлагаете что-то вроде партнерства в авантюре, которую даже не потрудились объяснить. Похоже на начало серьезных плодотворных отношений.

Шанд нахмурилась.

– Давайте его для начала изобьем до потери сознания, – сказала Хеджун.

– Все очень просто, – сказала Шанд, не отвечая на предложение Хеджун. – У нас есть тридцать тысяч терций, и мы хотим, чтобы ты сделал десять.

– Десять тысяч терций?

– Десять пиксов.

Тегол уставился на нее.

– Десять пиксов. Десять миллионов терций. Ясно, и для чего же вдруг вам столько денег?

– Мы хотим, чтобы ты выкупил оставшиеся острова.

Тегол взъерошил волосы и начал расхаживать по комнате.

– Вы чокнутые. Я начинал с сотней доксов и чуть не подох, пока сколотил первый пикс.

– Ты ленивый и разболтанный, Тегол Беддикт. Ты потратил год, но работал день-два в месяц.

– Убийственные день-два.

– Лжец. Ты никогда не ошибался. Ни разу. Покупал, продавал, а всех прочих оставлял барахтаться за кормой. И они тебя за это почитали.

– Пока ты их всех не прикончил, – добавила Риссар, улыбнувшись еще шире.

– У тебя юбка сползает, – заметила Хеджун.

Тегол поправил простыню.

– Никого я не прикончил. Что за дикие образы. Я сделал пикс. Я был не первым, но самым быстрым.

– И начал с сотни доксов. С сотней левелов это, наверное, трудно. Но доксов? Я получала сотню доксов за три месяца в детстве – собирала оливки и виноград. Никто не начинает с сотни доксов. Никто, кроме тебя.