Онлайн книга «Полночный прилив»
Они вышли на улицу и увидели бегущих в сторону Дома Мертвых. – Что происходит? Трулл покачал головой. – Может быть, Удинаас… Они побежали. Два раба отшатнулись от дверей здания и бросились прочь, один кричал что-то бессвязное. Братья прибавили ходу. Трулл увидел на мосту аквитора-летерийку и торговца; они нерешительно приближались, а мимо них бежали эдур. Крики не утихали, крики боли и ужаса, прерывавшиеся короткими вдохами. Майен стояла у распахнутых настежь дверей. Позади держалась рабыня – Пернатая Ведьма. Никто не двигался. Фир и Трулл достигли дверей. Пернатая Ведьма обернулась и безумными глазами посмотрела на Трулла, потом на Фира. Фир подошел к своей нареченной, стоящей в дверях, и заглянул внутрь, вздрагивая от каждого крика. – Майен, – сказал он. – Не впускай никого. Кроме Томада и Урут – и колдуна-короля, когда они появятся. Трулл… – Это прозвучало, как мольба. Майен отошла, и Трулл двинулся вперед. Бок о бок братья вошли в Дом Мертвых. Сгорбленная фигура, покрытая воском и золотыми монетами, съежилась у подножия каменной плиты, уперев лоб в колени и обхватив голени руками, все еще держащими меч. Она и издавала непрерывные вопли. Неподалеку стоял раб Удинаас. Котелок с воском, который он нес, теперь валялся слева от летерийца в двух шагах, а воск расплескался среди веток и соломы. Медленно, короткими шажочками Удинаас придвигался к фигуре и умудрялся шептать слова утешения в перерывах между криками. Фир двинулся было вперед, но Трулл схватил его за руку. Что-то слышалось ему в этих криках. Они словно отвечали на тихие увещевания раба. А Удинаас продолжал говорить. Сестра спаси нас, это же Рулад. Мой брат. Мертвый. Раб склонился перед ужасной фигурой, и Трулл смог разобрать его слова: – На ваших глазах монеты, Рулад Сэнгар. Поэтому вы не можете видеть. Я уберу их. Ваши братья здесь. Фир и Трулл. Крики прекратились, сменившись беспомощными всхлипываниями. Трулл увидел, как Удинаас сделал такое, что казалось невозможным. Раб взял голову Рулада в свои руки – словно мать безутешного ребенка – и нежно, но уверенно оторвал ее от колен, поднял вверх. Фир издал звук, похожий на всхлипывание, и тут же затих. Лицо, ох, отец Тень, лицо… Безумную восковую маску покрывали трещины и шрамы. А под воском, вокруг раскрытого рта, крепко держались, прикипев к плоти, золотые монеты. Удинаас нагнулся и тихо забормотал Руладу в левое ухо. В ответ на его слова Рулад вздрагивал, содрогался, монеты под воском негромко звякали. Рулад подтянул поближе ступню, шаркнув по плиткам. Фир дернулся в хватке Трулла, однако тот продолжал держать. Удинаас потянулся к поясу и достал рабочий нож. Тихий успокаивающий шепот – ритмичный, почти музыкальный. Раб поднял нож. Аккуратно приблизил край лезвия к монете, закрывающей левый глаз Рулада. Легкое нажатие, еле заметное движение; монета блеснула, освобождаясь, и через мгновение упала. Веко с красным рубцом осталось опущенным. Рулад, видимо, попытался открыть глаз, но Удинаас положил на веко два пальца и что-то сказал. Рулад странно дернул головой, и Трулл понял: брат кивнул. Удинаас поменял руки и приложил лезвие ножа к правому глазу Рулада. Снаружи слышались голоса множества людей, но Трулл не мог оторвать взгляд от ножа летерийца и от своего брата. Он был мертв. Вне всяких сомнений. Совсем. Раб, который день и ночь трудился над телом Рулада, заполняя смертельные раны воском, вплавляя монеты в холодную плоть, раб, который видел внезапное пробуждение, теперь стоял на коленях перед воином эдур, спокойным голосом – и руками – ведя Рулада к жизни. Раб-летериец. Отец Тень, кто же мы и что наделали? Монета освободилась. Трулл потянул Фира за собой, и они подошли ближе. Молча. Удинаас убрал нож в чехол, затем повернулся к Труллу. – Он еще не готов говорить. Крики истощили его – монеты на груди очень тяжелые. Удинаас хотел подняться, но левая рука Рулада, хрустнув, отпустила рукоять меча и, звякнув монетами, уцепилась за руку раба. И держала. Удинаас чуть не улыбнулся – Трулл впервые понял, насколько тот истощен, пройдя через все ужасы, – и снова присел. – Ваши братья, Рулад, – сказал он. – Трулл и Фир, они здесь и позаботятся о вас. А я всего лишь раб… Две монетки упали на пол, когда Рулад сжал руку. – Останься, Удинаас, – попросил Трулл, – ты нужен нашему брату. Ты нужен нам. Летериец кивнул. – Как пожелаете, хозяин. Только… я устал. Я отключился – и пришел в себя от звуков собственного голоса. – Он беспомощно покачал головой. – Даже не знаю, что говорил вашему брату… – Это неважно, – вмешался Фир. – Важно то, что ты сделал… Он замолчал. Трулл увидел, как напряглись мышцы на шее брата, Фир зажмурился, сделал глубокий вдох и стал самим собой. Трулл присел на корточки рядом с Удинаасом и стал изучать изувеченное лицо Рулада; веки были опущены, но глаза за ними двигались. – Рулад, это Трулл. Слушай меня, брат. Пока не открывай глаза. Нам нужно снять с тебя эти… доспехи… Однако Рулад покачал головой. – Это погребальные монеты, Рулад… – Д-да. Я… знаю… Дыхание с трудом вырывалось из сдавленной груди. Помедлив, Трулл произнес: – Удинаас был тут с тобой, один, готовил тебя… – Да. – Он совсем вымотался, брат. – Да. Скажи матери. Я хочу. Он мне нужен. – Конечно. Только сейчас отпусти его, пожалуйста… Рука на плече раба расслабилась и тяжело, словно неживая, упала на пол. Вторая рука, еще державшая меч, вдруг дернулась. И на лице Рулада появилась жуткая улыбка. – Да, я все еще держу его. Вот что он имел в виду. Трулл чуть-чуть подался назад. Удинаас, шагнув в сторону, оперся о сундук с монетами, сгорбился, как Рулад, и за мгновение до того, как он отвернулся, Трулл увидел, как исказилось страданием лицо раба. Устал – не устал, для Удинааса мир и покой – в десяти тысячах шагов отсюда. Трулл ясно видел это и понимал горькую правду. У Рулада есть раб, а кто есть у Удинааса? |