Онлайн книга «Дар смерти»
|
Если приглядеться, больные в лечебнице также делились на две категории — те, кому помощь нужна была срочно, вот сию секунду, и те, кто ее уже получил, и теперь лежал, выздоравливал. А вот с кем было больше проблем? Не знаю. Те, кого приносили с улиц, как правило, были в очень тяжелом состоянии. Требовалось мгновенно принимать решения, часто — резать наживую, зашивать, вправлять вывихи и переломы, принимать роды и лечить тяжелые состояния. Те, кто уже лежал в лечебнице… Мало вылечить, нужно выходить. А вот с этим были большие проблемы. В лечебнице попросту было грязно. Больные лежали на грязном белье, иногда в луже собственной мочи, если служительницца была занята, это все пахло, пачкало, вызывало пролежни и воспаления… А заняты служительницы были постоянно. Конфликты у меня начались уже на третий день пребывания в лечебнице. * * * Служительницы старались со мной лишний раз не спорить и не сталкиваться, я и так ходила раздраженная. Лечебница мне не нравилась. Я очень не люблю грязь. Она вызывает заражения, больные хуже выздоравливают в грязи… собственно, грязь — это первый враг любого лекаря. Но в лечебнице она царила повсеместно. Проще сказать, что не было грязным. Потолок. И то побелить бы не мешало. Все остальное… Выскрести дочиста углы не озаботилась ни одна уборщица, максимум — размазать грязь по полу. Хорошо, если воду в ведре разок поменяют, а то и того не сделают. Хотя колодец во дворе здания, и тащить ведро аккурат десять метров. Тут захочешь — не надорвешься. Я бы и сама все выскребла, но тогда у меня не останется времени на больных. И так день забит до беспредела. На рассвете я прихожу в лечебницу. Там мы встречаемся с Карнешем и его командой, и идем на обход. Это примерно на два часа. Больные, раненые, в сознании и без сознания, одинокие и с родными… Все сливалось в единое пятно. Я и не думала, что их в Алетаре — столько. Моя практика — это даже не капля в море, это капля в мире. Потом я шла к своим больным. У меня было пока три палаты. Самые маленькие и самые простые. В одной лежали пятеро беременных, в другой семь раненых и в третьей шестеро мужчин, из них трое без сознания, трое в тяжелом состоянии. Пока я обходила всех, выслушивала, проверяла состояние, в том числе и своей магией, наступал полдень. И я уходила, вымотанная вчистую. Дома надо было навести порядок, приготовить лекарства, да и люди заходили по-прежнему. Надо было оказывать помощь… Два дня так и прошло, на третий у меня началось ночное дежурство. Карнеш предложил заранее попробовать, привыкнуть, и я решила, что это правильно. Это был кошмар. Дежурство началось с того, что служители приволокли пьяного матроса. Подрался, получил десять сантиметров стали в бедро, теперь лежал и грязно ругался. При виде меня мужчина оживился, протянул руки, попытался схватить меня за попу и потребовал вина. Бить больных нельзя, даже если очень хочется. Поэтому я протянула мужчине стакан с винными выморозками, который тот осушил одним залпом, и впал в пьяное оцепенение. Осталось привязать его покрепче и заняться раной. Извлечь нож, пережать сосуды, почистить рану, зашить, оставив дренаж… Служительница по имени Сиента ассистировала мне, подавая зажимы, иглы, скальпели… Эта усталая хмурая женщина с громадными кругами под глазами была настоящим профессионалом. Просить ее даже не приходилось, она сама отлично знала, что нужно. Надеюсь, и я не ударила в грязь лицом, потому что смотрела она на меня без прежней неприязни. Матроса отвязали и потащили в палату. Я перевела дух ровно на три минуты, потому что в комнату влетела женщина с ребенком двух лет на руках. — Мой малыш умирает!!! Малыш выглядел подозрительно здоровым. Орал он так, как ни один больной не сможет. Видимо, из солидарности с мамой. Я ловко выдернула его у женщины и пристроила на стол, который сноровисто протерла та же Сиента. — Что с ним? — Ему плохо!!! — А почему? — Он монету проглотил!!! Как оказалось, малыш дождался, пока мама отвлеклась, и нашел себе игрушку — папины штаны. Вытащил из них серебряную монету и слопал. А что — смотреть на нее, что ли? Я невольно фыркнула. Прощупала мелкому грудь, живот… Нет, в пищеводе монета не застряла. Значит через пару дней есть хороший шанс увидеть ее в горшке. Кормить ребенка кашами погуще и ждать результата. Только если я это скажу его мамаше, она скандал устроит. Как же! Ребенку лекарства пожалели! Я поманила пальцем Сиенту и шепнула ей пару слов на ухо. Та послушно убежала, чтобы через пару минут вернуться с небольшим синим пакетиком. Проверяю содержимое. То? Очень даже то. — Это надо добавлять ребенку в кашу. Три раза в день. — Его что — одними кашами кормить? — скандальным тоном возмутилась мамаша. Понятно. Ответственность спихнули на других, ребенок вроде как не умирает, в себя она пришла… теперь надо на ком-то сорваться. Это не на мне. А то сделаю малыша сиротой. — Будете кормить, пока монету в горшке не увидите, — надавила я голосом. — Вам что — нужно, чтобы ребенку плохо было? — Да как вы можете такое говорить!? — Значит, три раза в день варите ему кашу, что-нибудь обволакивающее и густое, вроде пшенки или овсянки, и добавляете в нее лекарство. Оно сладкое, так что слопает, никуда не денется. — Хорошо. — Через три дня ко мне на осмотр, горшок проверять каждый раз на предмет вышедшей монеты. Ясно? — Д-да… — Сиента, проводите маму к выходу. Я с радостью сгрузила малыша в руки его родительнице. Наверное, я люблю детей, но не когда они пытаются вырвать мне пуговицы, волосы и глаз — по очереди. Заботливая родительница сунула пакетик с лекарством поближе к сердцу, и ушла, не попрощавшись. Я фыркнула. Синий пакетик содержал смесь из сахара, растертого в порошок, молотого имбиря и сушеных листьев малины и черники. Тоже измельченных. Ничего страшного с ребенком не будет, слопает в каше и не поморщится. А монетка и сама выйдет через пару-тройку дней. Тут главное мамашу нейтрализовать, чтобы дел не натворила. Сиента вернулась, кивнула мне. — Проводила. Я посмотрела на серое от усталости лицо, на мешки под глазами женщины… |