Онлайн книга «Солнце на дороге»
Антошин даже вскочил от возмущения: — Так вы меня, оказывается, проверяли?! Да кто вы такие, чтобы меня проверять? Я чуть не сдох там, в вашей бане! Чуть не угорел! — Полковник отхлебнул вина и заорал на Малко: — А тебя я вообще больше знать не хочу! Я ж тебе все объяснил! Я к тебе специально прилетел из заоблачной страны за помощью, а ты?! А если б я там помер? Вы бы что сказали? Не прошел проверку? Ворон Вук недовольно каркнул, а Стан произнес без тени эмоций: — Мы бы решили, что ты не можешь идти за молодильными яблоками. И Малко отправился бы за ними один. — А его, значит, не надо проверять? Старец оставался невозмутимым. — Он свой. А ты инородец. — Стан поднялся. — Посмотри на меня: мне осталось совсем немного восходов, и моя душа отправится в Вырий. Я не боюсь смерти. Тот, кто знал жизнь, понимает: ничего страшнее ее быть не может. Но я еще не все понял про жизнь. Вот в чем дело. Я узнал много тайн, но не познал тайны бессмертия. А мне необходимо ее постигнуть. Поэтому мне нужны молодильные яблоки даже больше, чем вам. У меня недостанет сил их найти. И я хочу быть уверен, что у тебя — достанет. Сил и души. Вук поднялся с плеча хозяина, опустился на стол перед Антошиным и внимательно посмотрел полковнику прямо в глаза. Взгляд у Вука был умный, изучающий. Антошин никогда не видел, чтобы птица смотрела настолько по-человечески. Изучив Антошина, Вук вернулся на плечо Стана. Полковник прекрасно понимал, что просто обязан злиться на старика, из-за которого едва не попрощался с жизнью. Однако раздражения почему-то больше не возникало. В словах старца читалась странная, неприятная, но очевидная логика. И Антошин вынужден был ей подчиниться. Он уже привык подчиняться сумасшедшей логике этих людей. Потому что во всем, что делали и говорили эти люди, всегда присутствовала логика. Это было странно. Но это было безусловно так. Поэтому придется подчиняться их законам. Не потому, что это правильно или хорошо. А потому, что нет иного выхода. Полковник сказал, стараясь держаться спокойно: — Правильно ли я понимаю: мне нужно пройти еще одно испытание? — Нет! — отрезал старик. — Неправильно. — И, поймав удивленный взгляд Антошина, разъяснил: — Это мне надо, чтобы ты прошел еще одно испытание. Третье. Надо мне. «Так вот оно откуда: огонь, вода и… Что там еще было, третье? — попытался вспомнить Антошин. — Ага! Медные трубы. Даже интересно, какие такие медные трубы они мне тут устроят». — Ну и что мне надо делать? — начал было полковник, но тут же поправился: — Что вам надо, чтобы я делал? Стан посмотрел на Малко. Малко, опустив глаза, произнес тихо: — Дело в том, что я рассказал Стану, что ты… Ну, в общем, что ты — бог… Ну, почти… И можешь притягивать всё: растения, людей… Всё. Ну вот и… — Боги и люди — это так близко… — вздохнул Стан. — Это даже ближе, чем люди и цветы. Но некоторые не выдерживают, когда их называют богами. В их душах рождается презрение к другим, и они начинают творить неизвестно что. — Старец, не мигая, посмотрел на Антошина и проговорил медленно: — А еще бывает, что богами себя называют колдуны… «Значит, если у меня не получится фокус с притягиванием травинки, меня сочтут колдуном и, наверное, сожгут, — подумал Антошин совершенно спокойно. — Колдунов ведь сжигают. Стоило выживать в бане, чтобы быть поджаренным на костре?» Старик не попросил — приказал: — Пойдем во двор. Покажешь, что умеешь. Полковнику стало не по себе. Как-то по-настоящему не по себе. А это нехороший признак, когда берешься за дело. «Всегда надо доверять предчувствиям, — не открывая рта, сказал сам себе Антошин. — Всегда. Но выхода нет. Пойду им фокус покажу, раз им так надо…» Пошатываясь, он вышел из-за стола. Мысли расплывались: «Вино еще это… Известно ведь: нельзя пить на работе. Впрочем, я на работе всегда, что ж теперь, и напитков местных не попробовать?» …Луна заспалась. Ей не хотелось сбрасывать с себя одеяло облаков, и она лениво тянулась, лишь изредка выбрасывала лучи из-под одеяла и, потягиваясь, протягивала их к земле. На улице стояла такая темень, что не только травинку — руку свою трудно было разглядеть. Старик вынес из дома факел, воткнул его прямо в землю. Свет от факела шел нехороший: таинственный и недобрый. А тут еще ворон над факелом крылья распластал — ну просто голливудский триллер! Антошин натирал рубахой меч, а сам думал о том, что все не так уж и страшно, во всяком случае поводов для паники нет. Этим мечом он сумеет отбиться от мальчика и старика и убежит в темный лес. Так что волноваться особенно не о чем. Жалко, правда, с мальчиком расставаться. Но с жизнью еще жальче… Лес стоял вокруг молчаливой громадой и выглядел негостеприимно. Бежать в его сторону совсем не хотелось. Стан и Малко, не сводя глаз с полковника, присели на землю. Вук опустился на плечо старика и начал, явно недовольно, взмахивать крыльями. А Антошин все тер и тер меч. Тер и тер. Почему-то он был убежден: на этот раз ничего не получится, фокус не удастся. Луна проснулась и отбросила облака. Мир сразу осветился, ожил, словно заговорил. Господи, надо же изображать из себя бога! Слова какие-то таинственные произносить. Что же он говорил тогда? Это Антошин позабыл напрочь. Пришлось бубнить себе под нос что-то нечленораздельное, изображая таинственность. Антошин еще раз потер меч, встал на колени, протянул его к травинке. То ли потому, что дело нельзя начинать с неуверенности, то ли потому, что ночная трава мокрая, то ли потому, что никакое дело не может получиться после такого количества выпитого вина, а может, по какой иной, мистической причине, — но травинка не шелохнулась, и цветок, не шевелясь, нагло торчал вверх своим ночным, нераскрытым бутоном. Антошин медленно поднялся, крепко сжимая меч в руках. Он был готов к нападению. Лицо Малко сияло от счастья. «Предатель, какой ужасный оказался предатель!» — думал полковник, медленно отступая к лесу. — Ну что?! — радостно закричал Малко и бросился к Стану. — Я ж тебе говорил, он — настоящий! Впервые за вечер Стан улыбнулся. И улыбка эта, что было поразительно, явно предназначалась Антошину. Вук улетел в избу — казалось, он все понял и ему стало тут неинтересно. Старик поднялся. — Ты прошел испытание, — сказал он, с трудом сдерживая радость. — Ты сдюжил. Антошину стало не по себе: «С ума они, что ли, сошли? Или это хитрость такая: сейчас усыпят мою бдительность и набросятся оба». |