Книга Хроника смертельной весны, страница 86 – Юлия Терехова

Джош ничего не ответил на очевидную провокацию — в ее голосе звучала злая ирония. Он молчал, только прикрыл светлые глаза — и на его скулах заходили яростные желваки. Изабель оглядела его — с головы до ног. И продолжила с легкой насмешкой:

— Чем вы стали для нее? Чем пленили?

— Вы не знаете, о чем говорите, мадам, — сухо ответил он, отводя глаза — не дай бог встретиться взглядом с этой гарпией: она прочтет в нем все — смертельную ненависть, оскорбленное достоинство, словом, все те инфернальные чувства, которые разрывают ему сердце.

— Судя по протоколу акции, той самой, после которой вы себе неудачно прострелили лицо, — усмехнулась Изабель. — Несомненно, она к вам что-то чувствует.

— Что вы хотите, мадам? — спросил он, в нетерпении покосившись на дверь. — Давайте покончим с делами, и я уйду.

— Не торопитесь. — Изабель сложила вместе кончики выхоленных пальчиков и поднесла их к губам. — Наша беседа взаимовыгодная.

Он ждал, когда, наконец, ей надоест говорить загадками, и она перейдет к сути. Что и произошло спустя несколько мгновений.

— Вы, как я знаю, связаны клятвой, данной моей крестной, мадам Перейра. Можете молчать, сколько угодно. Я в курсе, что вы немногословны. И что до сих пор не можете забыть ту русскую. Вас трудно упрекнуть — она очень хороша собой и притягательна. Вы хотели б встретиться с ней?

— Нет, — процедил он. — И советую вам следить за тем, что говорите, мадам. Не все слова — просто слова.

— Я знаю, — тонко улыбнулась Изабель. — Но мне хотелось бы для вас что-нибудь сделать.

— Вы занялись благотворительностью, мадам?

— Будем считать, вы мне симпатичны, — кивнула она вполне, казалось, доброжелательно, но в словах ее сквозил холод.

— Сильно сомневаюсь, — скривился он. — Но допустим. Все равно — то, о чем вы говорите — невозможно. Если я попытаюсь встретиться с той, о ком вы говорите, меня сдадут российским властям.

— Сдадут, не сомневайтесь. В том случае, если я не возьму вас под защиту. — Изабель удивилась, — У меня есть на это и сила, и власть. Да будет вам известно, мсье — для меня нет практически ничего невозможного.

— Зачем вам это? — задумчиво произнес он. — Хотите от меня избавиться? Нет, не думаю. Такого хладнокровного палача, как я — вам придется поискать. Такого, который не задает неприятных вопросов и подчиняется беспрекословно. Вам выгодно мое участие в беспределе, именуемом Палладой.

— Однако не очень-то вы жалуете нас, своих работодателей, — Изабель в очередной раз оценивающе смерила его взглядом.

— Какие вы, merde, работодатели, — огрызнулся он. — Скорее, les esclavagistes ^[296].

— Напрасно вы так, — Изабель поджала губы. — Вам, насколько я знаю, предложили выбор, и вы его сделали. Предпочтя грязную работу вершителей возмездия пожизненному сроку по гнилой статье. Не так ли?

— Что толку переливать из пустого в порожнее, — поморщился он. — Вы меня провоцируете — это несомненно. Избавиться хотите? Чем я вам не угодил? Вы меня боитесь?

Она с улыбкой рассматривала стоящего перед ней мужчину. Без сомнения, он был интересен — если, конечно, не смотреть на него справа, где рваный шрам пропахал половину лица. От природы белая, его кожа за время акции в Тулузе покрылась золотистым загаром, и теперь голубые глаза казались особенно светлыми, равно как и волосы, выгоревшие на солнце.

— Вы ошибаетесь, Silas mon cher ^[297], — рассмеялась Изабель. — Вы вызываете у меня опасения — но я вовсе вас не боюсь. Но, полагаю, однажды вы не выдержите напряжения и сорветесь — и тогда не поздоровится никому. А единственный способ избавиться от вас — дать вам возможность встретиться с той, о ком вы думаете постоянно. Вы ведь думаете о ней, я права?

— Нет, — глухо ответил он. — Я о ней не думаю.

— Не хотите признаваться — дело ваше. Но уверена, мне удастся соблазнить вас приятной перспективой.

— Даже если вы и правы… Она никогда не станет обманывать мужа.

— Ах да! — Изабель поморщилась. — Ее муж, да, да… Но кому когда-либо мешали мужья? Вы ведь близко дружили с ним, верно? И каково было соблазнять его жену?

— Не говорите о том, чего не знаете! — вспылил он. Слова Изабель задели его за живое. — Катрин стала моей задолго до того, как вышла за него замуж.

— Не хотите припомнить, каким образом вы ее получили? — Она с удовольствием наблюдала за тем, как раздуваются от ярости его ноздри. — Да-а… Не думаю, что это изгладилось из вашей памяти. Скорее всего, это мучает вас невыносимо. Бессонными ночами в Берси. Бриджит говорит, вы практически не спите.

— Не ваше дело.

— Вы мечтаете о той женщине, не отрицайте! Скажите, а вы жалеете о том, что так поступили с ней? Пойди вы другим путем, наверно…

— И это не ваше дело, — повторил он.

— Но все можно исправить, — вкрадчиво произнесла Изабель. — Надо всего лишь постараться.

— Если бы вы знали, как ошибаетесь! — засмеялся он, но смех его прозвучал горько, почти скорбно, — от таких мужчин, как Серж Булгаков, женщины не уходят. Но я не буду обсуждать с вами ни Катрин, ни Сержа, ни мои с ними отношения. Тема закрыта.

— Хорошо, — мадам де Бофор не стала возражать. — Но, может вам интересно — она сейчас в Париже, — она отметила, как он изменился в лице, в какую тонкую линию сжались его губы. — Желаете знать, где она остановилась? А впрочем — вы это легко узнаете и без меня, — она поднялась с кресла и с грацией дикой кошки приблизилась к нему — вплотную, так, что он слышал ее дыхание. — Послушайте, мсье Рыков… Я понимаю вас, как никто.

— Вот как? — скривил он угол рта.

— Да, да! Я знаю, каково это — быть разлученным с тем, кого любишь и понимать, что надежды нет никакой.

— Если надежды нет, то о чем мы с вами говорим?.. — процедил он.

— Надежда эфемерна, она порой возникает из воздуха, в тот самый момент, когда отчаяние готово толкнуть на роковой поступок.

— Да с чего вы взяли, что я в отчаянии?..

— Отчет об акции в Тулузе. Я несколько раз его прослушала. То место, где Тальон говорил о вашей возлюбленной… Вы сорвались.

— Он слишком много болтал. Не люблю болтунов.

— Ну, вы быстро заткнули ему рот. Кстати, вам не интересно, откуда он столько про вас знает?

— Нет.

Изабель рассмеялась — словно зазвенели серебряные колокольчики:

— Вы спрашивали меня, почему от вас скрыли место, где спрятали Тальона. Извольте — теперь самое время вам узнать. Тальон сказал правду: он действительно интересовался и вами, и вашими преступлениями, и той, из-за которой вы эти преступления совершали. В его компьютере люди из техотдела нашли целое досье на вас — ваши фотографии, и фотографии мадам Булгакоф. А теперь подумайте хорошенько — сколько еще серийных убийц выбрали вас своим кумиром и интересуются вашей личной жизнью? И чем это может грозить — не вам, нет, до вас им не добраться, а мадам Булгакоф?