Онлайн книга «Отражение»
|
Хрипло. Но после того, как прокашлялся, выяснилось, что у него приятный баритон. «Опасности нет». «Опасности нет?» Никого не слышно, никого не видно. Мужчина прикрыл глаза ладонью, уселся, облокотившись спиной о диван, посидел, привыкая к свету, и вдруг понял, что он в комнате один. Один! Из одежды – набедренная повязка, из оружия – ничего… Стоп! «Из одежды – набедренная повязка? Это нормально?!» Глаза привыкли к свету, мужчина посмотрел на себя, убеждаясь, что не ошибся и в самом деле облачен в весьма скудное одеяние, затем еще раз выругался, поднялся, вскользь осматривая зал, и подумал, что нет – ненормально. В такой гостиной нужно появляться в соответствующем облачении, в костюме или смокинге, но уж никак не в набедренной повязке. «Почему я в таком виде?» И этот вопрос вызвал следующий, который должен был завершить процесс идентификации: «Кто я?» И тут мужчина оказался в тупике. Первое, что пришло в голову – «Кирилл», но это имя не вызвало никаких ассоциаций. Просто Кирилл. Имя не показалось родным, но ничего другого он так и не смог выдумать, пришлось смириться. «Ладно, пока пусть будет Кирилл, после уточним». Затягивать процесс идентификации мужчина не собирался. Он поднялся, подошел к высокой межкомнатной двери, больше похожей на створку ворот, надавил на золотую ручку и потянул. Бесполезно. Толкнул – ничего не изменилось. Дверь оказалась запертой. Но при этом Кирилл наконец-то обратил внимание на то, что костяшки пальцев на обеих руках разбиты в кровь. Откуда взялись ссадины, сомнений не было никаких, и это обстоятельство заставило мужчину поморщиться – еще одна странность в ряду прочих. Бумажника нет. Документов нет. Набедренная повязка… «Я напился и попал в исторический музей? А пальцы разбиты, потому что подрался с экскурсоводом? Вдруг мне не понравился его рассказ, я устроил дебош, полицейские пустили в комнату усыпляющий газ и сейчас хохочут за дверью, глядя на мои блуждания через следящие видеокамеры? Или у меня галлюцинации?» – Где я? – спросил Кирилл громко, поскольку звук голоса приносил некое успокоение. Спросил и сам себе ответил: – Я не узнаю комнату. – Как меня зовут? – Меня зовут Кирилл. – Это не мое имя. – Лучшего нет. – Что происходит? – Я очнулся на полу в незнакомой запертой комнате. Один. Болит скула. – Мужчина пощупал лицо. – Бровь рассечена, костяшки пальцев разбиты, документов нет, одежды нет, и я ничего не помню. Как я здесь оказался? Была вечеринка? Может, мы с друзьями вчера здорово перебрали? – Кирилл помолчал. – Надеюсь, память вернется. Наверное, из-за этого я так растерялся: ничего не ясно, вокруг никого… Я совсем один. И совершенно не помню эту чертову комнату. Большую… не комната, а зал с высоченными, под пять метров, потолками. В дальнем углу стоит мраморный камин… Я что, в каком-нибудь дворце? Или в замке? Звук голоса поначалу действительно успокоил мужчину, но теперь, по мере того как вопросы становились все более неприятными, а ответы отсутствовали, Кирилл вновь стал нервничать. – Где я? – а в следующий миг сообразил: – Надо выглянуть в окно! Во всяком случае, станет ясно, что я на Земле. Шутка не показалась смешной. Мужчина ни черта не помнил, но в глубине души отчего-то появилось ощущение, что он действительно мог проснуться не на Земле, и ощущение его тревожило. Кирилл повернулся, отыскал взглядом высоченные окна, точнее, отыскал взглядом плотно задернутые портьеры, за которыми, возможно, прятались высоченные окна, вздохнул и медленно, словно ожидая нападения, подошел к ним. Портьеры оказались очень плотными, из тяжелой бархатной ткани и… старыми. Создавалось впечатление, что они провисели в этом дворце, замке или особняке несколько столетий и окаменели в той форме, которую им придал средневековый дизайнер. Или горничная. Или… В общем, тот, кто прикасался к портьерам последним. При этом на бархате совсем не оказалось пыли. Каменная твердость есть, а пыли нет. Убедившись, что раздвинуть портьеры не удается, Кирилл с трудом протиснулся между ними и стеной, бочком добрался до окна, жадно заглянул в него и не удержался от короткого ругательства: – Проклятье! На улице очень темно, можно сказать – беспросветно темно: ни силуэтов деревьев, ни огней других домов, ни придорожных фонарей – ничего. Разглядеть удалось лишь потоки воды, омывающие стекло, и стало ясно, что на улице идет сильный дождь. Однако его шум оставался по ту сторону стекла. Окна оказались старыми, скорее всего, ровесниками особняка, но звукоизоляцию обеспечивали идеальную. – Есть в этом что-то неправильное, – пробормотал мужчина, но что именно, уловить не смог. Кирилл огляделся, надеясь отыскать ручки или шпингалеты, ничего не обнаружил и решил разбить стекло: поскольку тяжелая дверь заперта и сломать ее не представляется возможным, окно оставалось единственным выходом из комнаты. Выбить стекло, выйти на улицу, пусть даже и в набедренной повязке, пусть даже под дождь, отыскать дверь в особняк, постучаться и… Что будет дальше, Кирилл представить не мог, поскольку не помнил, с чего все началось. Но знал, что окончание жуткой неизвестности само по себе станет превосходным достижением. Решено! Надо бить стекло! «Может, подождем? – поинтересовался голос разума. – Если тебя действительно заперли друзья, зачем портить вечеринку разбитым окном?» Кирилл на мгновение замер, но затем качнул головой, прогоняя сомнения прочь: – Я не могу больше ждать, не могу сидеть и ничего не делать. Если бы я помнил, как тут оказался, – это одно, но я не помню, и мне… Мне от этого неуютно. Кирилл завуалированно признался себе в страхе, но только себе. Никто другой о его слабости не узнает. Он вспомнил, что видел несколько старинных, изогнутых стульев, выбрался из-за портьер, подошел к ним и вздрогнул: рядом со стульями в беспорядке валялась одежда. «Моя?» Поднял пиджак, прикинул к плечам, хмыкнул – узок, для очистки совести приложил к ноге туфлю, вновь хмыкнул и бросил ее обратно. Подумал, поворошил груду одежды и убедился, что видит законченный комплект: серые брюки в полоску, черный пиджак, белая сорочка, галстук, белые перчатки, блестящие туфли, носки… Очень похоже на одежду слуги. Здесь разделся дворецкий? А где он сам? Причем одежду не сняли, а скинули, она пребывает в полном беспорядке, а на сорочке в спешке оторвали две пуговицы. Похоже, по дому бегает голый слуга, сорвавший одежду в припадке ярости или страсти. Или ему за это заплатили… |