Онлайн книга «Черно-белый танец»
|
Однако на диван она присела. Он метнулся, схватил ее за руку, потянул к себе. – Какой ты неуемный… – Я тебя четыре года ждал. – И что? Ты ни с кем – ни с кем?… – Естественно. – Ох, врешь… Он снова стал ее целовать, приговаривая: – Оставайся со мной… Здесь… Навсегда… Забирай Николеньку… Мы будем вместе… Я тебя никуда не отпущу, и ни к кому… Я люблю тебя, правда… …Часа в три ночи им дико захотелось есть. В холодильнике нашлись яйца, «крестьянское» масло и майонез. – Вот дураки, икру в ресторане оставили. Надо было стащить. – Ага, завернуть в салфеточку. – И белую рыбу оставили. И цыпленка табака. – Замолчи, так есть хочется! Я сейчас тебя съем! Она зажарила на обычной, никакой не антипригарной сковородке яичницу из семи яиц. Арсений вытащил откуда-то целую кучу обычных стеариновых свечей. – Зачем ты свечей-то столько накупил? Он пожал плечами. – Не знаю. Запасся. На случай всяких катаклизмов. – Вдруг случится революция и света не будет? – Ага. Арсений рассовал свечки по майонезным баночкам да по пустым бутылкам. Получилась дивная картина: шестиметровая кухонька, гроздья свечей повсюду, она босая, в его рубашке… Свечи бросают длинные, мятущиеся тени на стол, по-студенчески сервированный яичницей, за которым они жадно едят… Что ж: ночь – самое время для еды. Самое время, чтобы уничтожить глазунью из семи яиц с одной тарелки, запить свежезаваренным чаем «Бодрость»… И еще ночь – время для задушевных разговоров. – Я еще раз повторяю. Заявляю, в здравом уме и трезвой памяти: давай начнем все с начала. Снова – с нуля. Забирай нашего Николеньку, переезжай сюда, ко мне. У нас все получится. Будет как прежде. Лучше, чем прежде. – Ох, Сенечка, не гони картину. Не спеши. Дай мне подумать. Осмотреться. – Мы созданы для того, чтобы быть вдвоем. Жить вместе… Долгие, долгие годы – покуда смерть не разлучит нас. – Я знаю. И я… Я с тобой согласна. Но… Но подожди. – А ты… Знаешь… Я хочу тебе признаться… У меня тогда… У меня в тот день… В тот ужасный день… Одиннадцатого марта восемьдесят пятого… Когда убили твоих стариков и меня арестовали… У меня тогда с ней, с этой Милкой, ничего не было. – Как?! – она обомлела. – Но ты же сам рассказывал!… Мне – сам рассказывал!… – Да, рассказывал. И я действительно пришел к ней, и мы коньяк пили, а она потом кофточку сняла… Но я не рассказал тебе, что было потом. – И?… Что было потом? – Ну, она, в общем-то, в тот день соблазняла меня, и довольно успешно… А потом… – он усмехнулся. – Можешь считать, что я смирил свою плоть. Когда она взяла и поцеловала меня, я понял, что это все настолько… Настолько неправильно… И некрасиво по отношению к тебе… В общем, я встал с кресла, сказал «извини» – и ушел. По-моему, она рыдала… Но это уже ее проблемы… В общем, ничего у нас с Милкой не было. Не трахал я ее. – Так когда же ты мне врал, чертов Казанова?! Тогда, в декабре, когда вернулся? Ты не говорил, что с ней был? Или ты сейчас мне врешь? – Я никогда тебе не врал. Просто я не все тебе рассказывал. С купюрами рассказывал. С цензурой. Цензуру же в Советском Союзе пока никто не отменял, правда? …А еще ночь – время для того, чтобы строить планы. И обсуждать текущие дела. Часам к четырем дошла очередь и до охранника Сивоглотова. Настя опять, теперь почти дословно пересказала Сене свой разговор с ним. – Похоже, пустышка, – вздохнул Арсений. – Похоже, что так… – согласилась она. – Ладно, – решил Сеня. – Пока отложим. А завтра я к Валентинову пойду. К вашему бывшему шоферу. Тоже, конечно, шансов мало – но все-таки… * * * В то самое время, утром, когда Арсений и Настя спали утром, как убитые, на чужом диване в чужой квартире в Марьино, в кабинет следователя Воскобойникова входил посетитель. Воскобойников вызвал его повесткой – с нарочным милиционером под роспись. Вызвал на девять утра. Так рано, чтобы тот не выспался, встал затемно, добирался из своего Загорска первой электричкой. А, может, и всю ночь не спал: ворочался, волновался… Воскобойников знал по своему многолетнему опыту: невыспавшиеся подследственные и свидетели – податливей. Они менее осмотрительны. Им с большим трудом дается вранье. Вот и теперь тактика его подействовала: в кабинет к следователю входил бледный седой старик с красными глазами. – Проходите. Присаживайтесь, – сухо предложил Воскобойников. – По какому вопросу вы меня вызвали? – нервно спросил человек, не успев усесться. Не отвечая, Воскобойников склонился к бланку протокола. – Фамилия, имя, отчество? – выстрелил он вопросом. Гражданину ничего не оставалось, как послушно отвечать: – Боровко. Иван Саввич. – Год рождения? – Тысяча девятьсот двадцатый. – Место рождения? – Город Конотоп. Сумской области. Украинской ССР. – Род занятий? Пенсионер? – Пенсионер, – вздохнул Боровко. – Вы, гражданин Боровко, – строго и быстро провозгласил следователь, – вызваны на допрос по делу о двойном убийстве, совершенном с особой жестокостью, – убийстве супругов Капитоновых, Егора Ильича и Галины Борисовны. Вызваны, как свидетель. Пока как свидетель, – многозначительно добавил он. – Вполне возможно, что скоро станете обвиняемым. В лице Боровко дернулась какая-то жилка. Воскобойников намеренно взял с ним с самого начала строгий, жесткий тон. Он намеревался расколоть пенсионера сразу – сегодня же. – Если вы будете со мной искренни, – продолжил следователь, – тогда я отпущу вас. Возможно, под подписку о невыезде. Вернетесь спокойненько сегодня в свой Загорск, в свой домик… Если встанете на путь противодействия следствию, на путь лжи и обмана – можете пенять на себя. Оформлю задержание – пойдете в камеру. Охота вам в камеру? К насильникам? Убийцам?… Или вы, может, по спецбольнице соскучились – а, Боровко? – В связи с чем меня вдруг допрашивают по этому делу? – хрипло спросил посетитель. Он уже – по всему его виду стало ясно – был надломлен – однако не сломлен до конца. Пытался еще ерепениться, гордые вопросы задавать… – Ведь дело об убийстве Капитоновых, кажется, закрыто… – продолжил тянуть свое Боровко. – Его возобновили, – отрывисто пояснил Воскобойников. – В связи со вновь открывшимися обстоятельствами… А они, эти вновь возникшие обстоятельства, позволяют следствию прийти к мысли: четыре года назад Капитоновых убили именно вы, Боровко. |