Книга Хочешь жить, Викентий?, страница 21 – Нина Орлова-Маркграф

— Не хватало!..

Нам с Горбылем быстро поднадоело ширять иглу в резину, и мы под шумок спрятались в маленькой, заброшенной комнатке, в народе называемой клизменной. Боря вынул из-за пазухи коробочку с дорожными шахматами, и мы, пристроившись на кушетке, начали партию. Минут через сорок незаметно вернулись в практикантскую.

Вокруг стола кружком стояли девчонки и с хохотом что-то обсуждали. Мы подошли. Оказывается, смеялись они над нами. Вернее, над тем, как нас нарисовала в своей тетради по практике Люда Потёмкина. Я лежал на кушетке, на боку, с поджатыми ногами, ну точно в той позе, когда больному ставят клизму, и лицо мое выражало блаженство, а Горбыль стоял около меня с кружкой Эсмарха, которая была уже в действии. Внизу красовалась надпись: «Уединенья час был сладок…» Мы сделали вид, что не поняли, над чем смеются наши девушки, и уселись в стороне на кроватную сетку.

— Ноги бы твоей Потёмкиной оторвать! — прошипел я.

— А почему ноги? Она что, ногами рисовала? — сострил Борька. — По-моему, очень талантливо. — И он одарил Людку лучезарной улыбкой.

Мне стало по-настоящему грустно, даже сердце защемило. Был друг — и нет друга. Беседуем мы теперь с ним в морге, в шахматы играем в клизменной, а после лекций идем в разные стороны. Потому что Людочку надо до дома проводить. И зачем только я с ним в училище поступил! Думал, всегда вместе будем.

Ровно через полтора часа Ираида Яковлевна навестила нас.

— Ну как? Усвоили? — спросила она, утомленным шаром опускаясь в кресло. — Хотя что тут усваивать…

— Ну, прямо снежная баба с ведерком на голове! Холодом от нее веет, — шепнул мне Горбыль.

— А сейчас усложним задачу, — услышал я через Борькин шепот голос Ираиды Яковлевны. — Мы пойдем в процедурную, и каждый введет своей напарнице или напарнику (кивок в нашу с Борькой сторону) подкожно в руку витамин. Будете заходить по двое, колоть друг друга и уступать место следующим.

Девчонки заохали. Кто-то пискнул:

— Ой, я боюсь!

— Ничего, не умрете! — ответила на это Ираида и повела нас в процедурную.

— Галя, покажи им, — приказала Ираида процедурной медсестре, а сама удалилась.

Галя несколько раз молниеносно с помощью пинцета собрала шприц и насадила иголку.

— Запомнили? — улыбаясь нам, как первоклашкам, спросила она. — Тут главное практика.

Мы стали собирать шприцы. Получалось неплохо, только Тамара Ян уронила поршень на пол.

— Шприц расстерилизован, отправляем на «грязный» стол, — спокойно пояснила Галя. — Ничего, Тамарочка, бери следующий.

Ободренная Тамара быстро собрала следующий шприц.

Потом мы учились набирать из ампулы витамин В₁₂ и кололи друг другу.

Галя позвала Ираиду, доложив о наших успехах.

— Приглашайте больных из двадцать первой палаты на уколы, — приказала, входя в кабинет, Ираида.

Больных побежала приглашать Таня Конькова. Мы застыли в ожидании. Прошло минут пять. Ни Конькова, ни больные не появлялись.

— Ну и где больные? Где посыльная? — спросила Ираида, усаживаясь на твердый, неудобный стул, — кресел-то в процедурной не предусматривалось.

— Вот пойми их! То приходят раньше времени, просят скорее сделать укол, чтобы свободными быть, а то вообще не идут… — вздохнула Галя.

Ираида Яковлевна неожиданно прытко вскочила с места.

— А вот я их сейчас приглашу! — Она повернулась к нам и жестом велела следовать за собой.

Мы длинным хвостом потянулись за ней к двадцать первой палате.

В коридоре нам встретилась Таня Конькова.

— Они не хотят идти… — растерянно пискнула она.

— За мной! — скомандовала Ираида.

Она грозно шагала, и мне казалось, что белое ведерко на ее голове слегка покачивается. Без стука она вошла в палату, и мы ввалились за ней.

— Кочанов, вы раздумали у нас лечиться? — обратилась Ираида Яковлевна к пожилому мужчине, который с несчастным видом топтался посредине палаты.

— Ираида Яковлевна, я опасаюсь, ведь они же не умеют, — пробормотал Кочанов и посмотрел в нашу сторону. — Я же не подопытный кролик!

— Я вам сейчас выписку оформлю. И ваша язва желудка спасибо вам не скажет.

— А ты, Вулькинен, тоже кроликом боишься стать? — спросила Галя парня, безмятежно сидящего на своей кровати, — он жмурился и улыбался в усы.

— Вообще-то я согласен на опыт, — замурлыкал Вулькинен. — Только пусть его на мне проведет во-о-он та практиканточка. — Он кивнул в сторону Милы Потёмкиной.

— Ишь какой вострый! — засмеялась Галя. — Учтем ваши пожелания.

Ираида Яковлевна тоже улыбнулась, лицо ее стало вполне человеческим, даже добрым. Прямо бабушка-улыбабушка! Это было так неожиданно, что мы тоже все с готовностью заулыбались.

— А вы, Анатолий Дмитриевич, что-нибудь решили? — спросила она Кочанова.

— Так что ж тут решать. Не могу я выписываться.

— Хорошо, тогда пройдемте, — сказала Ираида Яковлевна.

И мы повели Кочанова в процедурную.

— Галя, загляни в тетрадь назначения, что там у нас для Кочанова? — спросила Ираида.

— Платифиллин внутримышечно, два кубика, — никуда не заглядывая, отрапортовала Галя.

— Хорошо. Укол будет делать Нелли Промокашкина.

— Кочанов, ложитесь на кушетку.

Тот послушно лег.

— Штаны спустите!

Кочанов молча повиновался.

— Приступайте, Промокашкина! — скомандовала Ираида Яковлевна.

Нелька ловко собрала стерильный шприц, насадила иголку. Галя подала ей ампулку платифиллина. Промокашка отбила кончик ампулы, уверенно набрала лекарство, смочила ватный тампон спиртом и подошла к кушетке.

— В левое полушарие коли: там у него меньше наколото, — посоветовала Галя.

— Я думала, полушария находятся в другой части тела, — сказала Ираида Яковлевна и снова из грозного снеговика превратилась в лукавую бабушку-улыбабушку. — Впрочем, это у кого как.

Мы рассмеялись.

Тем временем Нелька, протерев кожу спиртом, легко воткнула иголку и медленно ввела лекарство. Вынула шприц и приложила к месту укола ватку. Кочанов не шевелился. Промокашка испуганно посмотрела на Галю.

— Митрич, вставай, — сказала Галя. — То идти сюда не хотел, теперь уходить не желаешь.

— Всё уже? — удивился Кочанов. — А я и не почувствовал. — Он радостно вскочил с кушетки. — Спасибо, большеглазенькая!