Онлайн книга «Предпоследний герой»
|
– Как мы будем организовывать работу? – Перекрикивая ансамбль, спросил Арсений. – Зарегистрируем кооператив? Иван предложил: – Проведем это дело как одно из направлений центра НТТМ. Есть у меня один такой на примете. Центр научно-технического творчества молодежи при Южном РК ВЛКСМ… Ты, я надеюсь, комсомолец? – Нет. – Нет?! Почему? – Исключен. Восстанавливаться не стал. – Ого! За что, если не секрет? – Долго рассказывать. – Ладно. Не рассказывай. Но ты хотя бы – молодежь? – В каком смысле? – Как «в каком»? – удивился Тау. – До тридцати пяти лет считается в Союзе – молодежь. Ты что, не знал?… Молодой специалист, молодой писатель, молодой ученый. – Обижаешь, начальник, – криво усмехнулся Арсений. – Мне всего-то четвертной. – Да?! – искренне удивился Тау. И добавил, усмехнувшись: – А выглядишь на все двадцать шесть. – Жизнь была тяжелая. – Ладно, теперь она у тебя будет хорошая. Не легкая, заметь, но – хорошая. Я чувствую в твоей идее б-а-альшущий потенциал… – Я, честно говоря, – тоже… А чем твои центры НТТМ лучше кооперативов? – О!… Это прекрасная кормушка для комсомольских пиздриков салонежных. Налогов – ноль. Если кто берется проверять, нас всегда первый секретарь прикроет – если не райкома партии, то райкома комсомола… Если секретаря подкармливать, конечно… У меня среди энтэтээмщиков полно знакомых… Ходорковский с его «Менатепом» тоже, кстати, из НТТМа вышел… А я для НТТМа по всем параметрам подхожу. Молодежь – раз. Молодой ученый – два. Десятый год пишу диссертацию. – Теперь напишешь, – легкомысленно пообещал слегка захмелевший Сеня. – Как говорит одна моя знакомая парашютистка, – усмехнулся Тау, – лучше деньгами… Кстати, я, вдобавок, являюсь молодым коммунистом. – Ты?! – А что? Надо было партбилет сжечь?… Я еще, извините, не Ельцин и не Марк Захаров, чтобы партбилетами бросаться… Ладно. Рыг-ламент!… Итак, постановляем. Я беру на себя организацию лечебного процесса. Ты – обеспечиваешь бесперебойную поставку своего лекарства. Как будем делить прибыль? – Я предлагаю пополам, – пожал плечами Арсений. – Эт-та благородно. Приятно иметь дело с человеком широкой души… Другой бы стал спорить, а я вот соглашусь… Так, что еще? Нам нужен бухгалтер, он же кассир. Аккуратная женщина, лучше молодая. У тебя есть такая на примете? – Почему именно молодая? – улыбнулся Арсений. Он подумал было о Насте, но потом решил, что она все равно откажется: с ее-то скептическим отношением к его затее. – Молодая считает быстрее. И глазу приятнее. – Нет, пожалуй, такой у меня нет. Этим ответом Арсений окончательно отсекал Настю от затеянного им дела. – Тогда я найду, – кивнул Тау. – И еще надо решить два вопроса. Во-первых, как быть с рэкетом? – А рэкет у нас тоже будет? – Где есть деньги – там будет и рэкет, – пожал плечами Иван. – А куда приходит рэкет – там, значит, имеются деньги… Диалектика. Единство и борьба противоположностей. – Рэкет я беру на себя, – легкомысленно бросил Арсений. И погладил левой рукой татуировку на правой кисти. Между большим и указательным пальцами у него было вытатуировано пять точек: четыре образовывали вершины квадрата, а пятая находилась в центре. Тау заметил этот жест. И попросил, совсем по-уголовному: – Объясни. Арсений знал из своего лагерного опыта: любая татуировка имеет глубокий смысл. Каждую ее носитель должен уметь объяснить. Иначе в камере или на зоне ему не поздоровится. Он пожал плечами: – Вокруг меня вышки, а я – посредине. – Понятно, почему человек с такими знаниями – не член Коммунистического Союза Молодежи… – усмехнулся Тау. – Заметано. Значитца, людей с паяльниками ты берешь на себя… И еще один вопрос. Реклама. – А реклама тоже необходима? – Аск! – вскричал Иван в старом хипповском стиле (то есть: «Спрашиваешь!»). – Реклама – двигатель торговли! В этот момент стало видно, что Тау уже изрядно поднабрался. Немудрено: они одолели за разговорами полулитровый графинчик водочки. Была половина одиннадцатого. Ресторан плавно плыл к закрытию. Из кухонного буфета кричали: «Официанты! На водку не разбегайтесь!…» – Ну, – улыбнулся Арсений, – рекламу я тоже беру на себя. * * * Тот вечер закончился для Арсения с Ванькой Тау довольно-таки изрядным количеством выпитого. В конце восьмидесятых и начале девяностых разговоры о будущем бизнесе велись в Москве во множестве. И именно – в ресторанах. И заканчивались они обычно попойками. А более – ничем другим. Лишь единицы из этих толковищ действительно завершались попытками наладить бизнес. А единицы из тысячи – и в самом деле каким-то бизнесом. И только редчайшие из них преобразовывались в конце концов в гигантские финансово-сырьевые империи: в дикое, нечеловеческое богатство, сваливающееся на бывших советских инженеришек и недоучившихся режиссеров… На счастье, Иван Тау оказался совсем не болтуном. И у него имелась коммерческая жилка. После похода в «Центральный» он ежедневно стал звонить Арсению. Рассказывал, как идут дела в их будущем бизнесе: – Я договорился с главврачом онкодиспансера… Он согласен нас терпеть за десять процентов от прибыли… Нам выделяют телефонный номер… Найдешь девочку, чтоб отвечала на звонки страждущих? В райкоме комсомола у меня все схвачено. Директор центра НТТМ, он же второй секретарь, будет нас прикрывать за тысячу ежемесячно… Арсений тоже не сидел сложа руки. И вот однажды, через неделю после жизнеутверждающей пьянки в «Центральном», он пришел с утра пораньше в родную «Советскую промышленность», где числился внештатным корреспондентом на договоре. По редакционному коридору навстречу ему следовал заведующий отделом Ковалев – борода лопатой. Как бы рано ни заявлялся Сеня в редакцию, дедушка советской журналистики уже стоял на боевом посту. Злые языки поговаривали, что он и домой-то не уходит – ночует прямо в редакторском кресле, оглушенный парами портвейна. Порой, конечно, и такое случалось – Ковалев действительно проводил ночь в конторе, закрытый на ключ сердобольной вахтершей. Но все-таки чаще уезжал домой – ударенный спиртным, но не сломленный. Жил Ковалев в чертовой дали, в городе Пушкино. И рано утром, гонимый похмельем и жаждой деятельности, снова прибывал на работу. Загадкой для всех (включая Сеню и, пожалуй, самого Ковалева) оставалось: как при таком суровом питейном графике он ухитрялся еще писать, править, вести собственную колонку (и делать все это неплохо!), а также выполнять обязанности замсекретаря партбюро. |