Онлайн книга «Турнир самоубийц»
|
Голладжер отвернулся. – Это из-за печати? Вы узнали, что я неудачник? – Вовсе нет. По голосу было ясно, что старик врет. – Согласно закону вам запрещено отказывать в приеме на работу по признаку расы, пола, национальности, языка… – Убирайся, или я вызову полицию, – беззлобно бросил Голладжер. – Вызывайте, и я с удовольствием расскажу им, кто на самом деле учинил пожар на складе в прошлом месяце. Сколько вы получили по страховке? Трость перестала стучать по бетону. Голладжер замер, надежно укрытый тьмой. Терпеливый паук, который почуял, как дернулась нить, и ждущий нового рывка – что попало в сети: добыча или ветер бросил сухой листок? Ульрик молчал. – Чего ты хочешь? – спросил старик. – Работать здесь дальше. – Неужели? – проскрипел Голладжер. – А почему на каторгу не попросишься? – Мое дело. – Я дам рекомендацию. С ней тебя возьмут куда угодно. – Мне нравится здесь. Голладжер пробормотал что-то о «первостатейных жуликах», и стук трости возобновился, отлетая от стен гулким эхом. …Старик лежал в пятне света, издали похожий на груду тряпья. Ульрик тотчас узнал его – тот самый, что околачивался возле булочной. Голова запрокинута, рот оскален, глаза широко открыты и слепо таращатся в черное беззвездное небо. Левая рука свесилась с тротуара, будто с края кровати, грязные пальцы утонули в луже. – Вы меня слышите? Вам плохо? Ульрик склонился над стариком и, не обращая внимания на вонь, попытался привести в чувство. Старик моргнул. Не успел Ульрик удивиться, как пальцы вынырнули из лужи, в них сверкнула опасная бритва. – Я прекрасно тебя слышу, сынок, а ты меня? – Э-э-э, – только и ответил Ульрик, почувствовав, как лезвие уперлось в горло. – Отлично. Раз мы так хорошо ладим, может, отдашь бумажник? Думай об этом, как о пожертвовании всем нищим сразу. Ульрик деревянными пальцами полез в карман. – Вот и славно, вот и славно, – бормотал старик. – Всегда приятно иметь дело с благоразумным джентльменом. Прежде чем Ульрик понял, что произошло, старик пожал ему руку, будто скрепляя сделку. Ульрик от омерзения дернулся – ладонь у старика оказалась чистой, без печати, – и бритва оставила на шее глубокий порез. …Он следил за ней около часа. Медно-рыжие волосы, жилетка в черно-красную клетку, в руке саквояж. Шнурки изумрудно-зеленых кед развязаны и волочатся по земле. Ульрик приметил девушку в кафе под открытым небом. Незнакомка сидела за столиком и читала книгу. Проходящий мимо официант споткнулся и опрокинул на рыжую горячий кофе. Девушка весело взглянула на смущенного официанта – тот попытался салфетками оттереть кофе с жилетки – и как ни в чем не бывало перевернула страницу. Не прошло и минуты, как жирная чайка уселась на стол, схватила кекс, к которому было потянулась девушка, и тотчас исчезла за крышами. Незнакомка пожала плечами и сделала глоток кофе, не прерывая чтения, видимо, полагала, что неуклюжие официанты и чайки-воровки еще не конец света. В тягуче-густых солнечных лучах мелькнула жужжащая точка. Оса, ведомая ей одной понятной логикой, покружила над одиноким господином, одетым в плащ и шляпу – слишком тепло для столь ясного денька, – заложила вираж над черничным пирогом на витрине… и уселась на голову незнакомки в жилетке. Не прошло и секунды, как рыжеволосая, рассеянно поправив прическу, вскрикнула – насекомое ужалило ее в ладонь. Девушка отложила книгу, открыла саквояж, немного порылась в его недрах, вытащила бланк и, морщась от боли, начала заполнять. Девушка расплатилась и покинула кафе. На пересечении Оловянной и Хромовой неосторожный водитель обрызгал ее с ног до головы мутной водой из лужи. Рыжеволосая этого как будто не заметила и не удостоила хама-водителя – к слову, предупредительно сбавившего скорость перед Ульриком – и взглядом. А чуть дальше по улице девушка сама стала причиной небольшого происшествия. Проходя мимо маляра, она нечаянно задела стремянку, и несчастный с воплем рухнул вниз. Ведро опрокинулось, по тротуару потекла краска. Потирая ушибленный бок, рабочий стал кричать на девушку, на что та щелкнула пальцами и примирительно подняла ладонь. Маляр нахмурился, извинился и захромал поднимать лестницу. Она прошла не больше квартала, когда окно на втором этаже многоквартирного дома распахнулось и некто выплеснул остатки чая – видимо, посчитав, что рыжеволосая недостаточно промокла. В довершение она наступила на развязанный шнурок, растянулась на тротуаре и сильно разбила колено. Однако и тут не расстроилась, а вновь вытащила из саквояжа бланк и принялась старательно заполнять. Ульрик растерянно поинтересовался, не нужна ли помощь, но девушка лишь отмахнулась, не думая подниматься на ноги. – Ты не мог бы поставить вот здесь подпись? – вдруг попросила она. – Как свидетель? – Собираешься подать на кого-то в суд? – Это для отчета. – Отчета? – Ну да, в фирму, где я работаю – «Брайан и Компания». Ульрик сделал вид, будто удивлен. – Ты никогда не слышал о нас? – Нет, – щеки Ульрика заалели. – Ой, я совсем забыла представиться – Ют Бильдерлинг. И щелкнула пальцами. Впервые Ульрик увидел печать «НЕУДАЧНИК» у кого-то еще. – Ты неудачница?! – Мы предпочитаем называть себя брайанами – это не так обидно. – Прости, я вовсе не хотел тебя обидеть. Чтобы загладить вину, Ульрик снял перчатку и щелкнул пальцами в свой черед. Перчатки он взял за правило носить не снимая с тех самых пор, как пожал руку декану. С того дня преподаватели словно с цепи сорвались. Не успел Ульрик и глазом моргнуть, как оказался в списках на отчисление. – Не может быть! – удивилась Ют. – Ты не похож ни на кого из наших, вот это да! Из недр саквояжа проворно выбрался хомяк и попытался удрать. Ульрик машинально поймал зверька. – Ой, – воскликнула Ют. – Давай его сюда! Какой же ты непослушный, Грэхем! – А почему вы, то есть мы, называемся «брайанами»? – спросил Ульрик, помогая Ют подняться. – Брайаном звали одного из первых, кто получил печать «НЕУДАЧНИК». Парню так сильно не везло, что его имя стало нарицательным. Поверить не могу, что ты никогда о нас не слышал! Вот, держи. Ют вручила Ульрику визитку. – «Некоммерческое учреждение «Брайан и Ко», ул. Печная, д. 7», – прочел он. – А что нужно… …Он услышал детский плач: дальше по улице, у магазина игрушек, безутешно рыдала девчушка лет восьми. |