Книга Терновая ведьма. Изольда, страница 21 – Евгения Спащенко

— Не стоит тревожиться о ней, — заметив, что Таальвен проснулся, прошептала она.

— Я сам решу, о чем беспокоиться.

— Вижу, ты не доверяешь мне. — Лива отложила перо. — И напрасно. Я не желаю вам зла.

— Может, и так, но ты многого недоговариваешь.

— Вы тоже не слишком разговорчивые, когда дело касается личных тайн.

Она водрузила на стол кованый сундук и принялась деловито в нем копаться.

Волк повел носом, но, кроме запаха древней пыли, пергамента и чернил, ничего не учуял.

— У каждого из нас свои секреты. Оставим же праздное любопытство, чтобы не ворошить осиное гнездо…

— Мрачное сравнение, — вздрогнула заклинательница. — Не слишком ли ты сгущаешь краски?

— Нет. — Он клацнул зубами. — Волкам, знаешь ли, свойственно пребывать в дурном расположении.

— Ты даже не представляешь, насколько прав… — с каверзным смешком Лива извлекла из недр ларца чернильницу.

Таальвен нахмурился, ожидая объяснений.

— Насчет нрава волков… Несколько раз мне приходилось вести с ними беседу, и я не понаслышке знаю, каких усилий это требует. Ведь необузданные инстинкты то и дело врываются в мысли зверя, мешают ему воспринимать человеческий голос… Странно, что у тебя разум ясный… Но при этом, когда я пытаюсь взглянуть на тебя настоящего, перед глазами встает лишь мгла с размытыми очертаниями… Интересно, отчего?

— Откуда мне знать, — хмыкнул Таальвен. — Может, твое колдовство обветшало от времени?

— Глупости! — Лива бережно разгладила на столе потрепанный свиток. — Заклинания — не механизм часов, чтобы давать сбои. Древние знания утрачиваются, но силы своей не теряют.

— Тогда ты просто забыла нужные руны. Или предки-кудесники передали их с ошибками.

— Не им меня учить! — горделиво бросила девушка. — Я умею больше, чем все заклинатели, вместе взятые.

— Удивительное дело для той, которая помнит о жизни своего народа лишь по рассказам, — изумился притворно волк.

Хозяйка дома прикусила язык, но было поздно. Таальвен Валишер явно заподозрил, что историю о себе она поведала не до конца.

— У каждого свои тайны, — повторила кудесница его же слова.

— Как бы твои не навредили другим, — предупредил волк. — Что тебе нужно от нас? Только не лги, будто пригрела путников из чувства почтения перед терновой ведьмой.

Заклинательница замялась. Выдавать ему правду не хотелось. Куда разумнее было бы поговорить с чуткой Изольдой. Но волк все буравил девушку взглядом. Пришлось говорить.

— В Небесном краю все еще томится в плену Западный ветер. Я хочу освободить его…

— Какое тебе до него дело? — Таальвен подался к столу и добавил, не дождавшись ответа: — Ты его заточила?

— Я! — С вызовом вскинула подбородок Лива. — А теперь намерена отпустить на волю!

— Ну-ну.

— Но подняться на остров сама я не могу… Потому и ищу помощника…

— Забудь об этом, — отрезал Таальвен.

— Почему? — Дерзкий тон ее мигом сошел на нет. — Для терновой ведьмы снять с Зефира заколдованный ошейник — пара пустяков!

— Пусть так, — волк сощурился, — но делать этого Изольда не станет. Чует мое сердце, ты снова темнишь. А ведь минуту назад хвастала, что способная чародейка. Вот и вырасти деревце повыше, чтобы достало аж до Небесного края.

— Даже если бы удалось, путь туда для меня закрыт, — огрызнулась кудесница. — У Зефира есть старший брат — Северный ветер, который ненавидит меня с нашей первой встречи. Однажды он угрожал мне, заставляя оставить брата в покое. А потом заявил, что я использую Зефира!

— Какой прозорливый… — похвалил Таальвен.

— Вовсе нет! — Заклинательница сердито смела со стола кипу свитков. — В своих лживых обвинениях он ошибался!

В запале она заходила по комнате.

— Я не виновата! Если бы не отец… Но тебе не понять чувств человека, от которого зависит благополучие целого народа.

— Напротив, — заметил волк серьезно. — Мне знакомо бремя ответственности.

Но Лива его не слушала. Терзаясь прошлыми переживаниями, она заламывала руки, бормотала.

— Я не хотела обидеть Зефира… Ах, его проклятое непостоянство… Как можно быть таким ветреным? И, даже несмотря на это, я собиралась отпустить его на следующее же утро. Но безумец поднял настоящий ураган…

— По-твоему, ветру следовало радоваться путам?

— Да он и пленником-то не был! — возмутилась кудесница. — Я нарочно сделала цепь длинной, чтобы Зефир свободно мог передвигаться по долине.

Волк язвительно фыркнул.

— Странно, что он не оценил столь широкий жест.

— Ты ничего не знаешь о жизни моего народа! — проговорила с придыханием девушка. — Без ветра мы бы погибли! С самого детства мне твердили, что мельницы не должны останавливаться. Их движение важнее любви или печали… Зефир был обязан помочь, остаться со мной…

— Кажется, его брат насквозь видел истинные мотивы людей. — Таальвен остался равнодушен к ее оправданиям.

— Хёльмвинд заносчив, тщеславен, — покачала головой Лива. — Отчасти он сам виноват в случившемся! Устроил так, что я не могу даже близко подойти к острову, где его младший брат страдает взаперти.

— Наверное, хочет преподать Зефиру урок. Или надеется, что ветер вконец тебя возненавидит. — Предположение волка попало в точку.

Заклинательница с мольбой взглянула на него.

— Выполните мою просьбу, и я обещаю взамен любые чары…

Но в зеленых глазах читалось твердое «нет».

— Сочувствую, — сухо ответил он, — мы не сможем помочь.

— Почему? — Бледная Лива опустилась на стул.

— Во-первых, я не знаю, открыла ли ты всю правду… Во-вторых, вражда со злопамятным Северным ветром, считающим людей коварными по твоей вине, вряд ли обернется для нас удачей. К тому же у Изольды хватает собственных забот.

— Я ведь оказала вам услугу! — предприняла последнюю попытку девушка.

— Ради своей выгоды. — Разжалобить Таальвена нечего было и пытаться.

Он неторопливо приблизился, запрыгнул на стул и оперся передними лапами о столешницу.

— Не нужно быть провидцем, чтобы понять: ты пригласила нас в дом только потому, что заинтересовалась терновой ведьмой.

Таальвен указал на бумаги кудесницы, среди которых чернели наспех сделанные рисунки, повторяющие терновые узоры на лице и руках Изольды.

— Продолжим разговоры о бескорыстной доброте или перейдем к истине?

Острые волчьи клыки замерли всего в паре вершков от лица Ливы. Изумрудный взгляд обжигал.