Онлайн книга «Последнее сражение. Немецкая авиация в последние месяцы войны. 1944-1945»
|
Внезапно я различил двигавшиеся расплывчатые образы, одетые в белое. Затем лицо, глаза – красивые глаза, глубокие и темные, смотрящие на меня, и приоткрытый рот. – Как вы себя чувствуете? Это был тот же самый голос. Я узнал его, хотя теперь он звучал по-другому. Я сделал усилие, чтобы ответить, но отказался от этой попытки. Показалась рука. Маленькая, чуткая женская рука. Я ухватился за нее. Она спокойно легла на мою грудь. – Сохраняйте спокойствие. – Где я? – Спите. Вы потерпели аварию… Сохраняйте спокойствие. Новая серая волна унесла меня, и голос снова исчез. Я ощущал боль в голове, колющую, ноющую, неистовую. Пламя терзало мой лоб над левым глазом. Падение. Скольжение. И дыра… большая черная дыра. Когда я пробудился от своего кошмара, голос исчез. Все вокруг меня было бело, и я не мог понять, где я нахожусь. Запинаясь, я произнес: – Где голос? Тот, что только что… Тогда я заметил, что лежал на кровати, в голове стоял белый ночной столик. На кровати белые простыни. Я почувствовал странный запах. «Мне кажется, что это запах больницы, – подумал я. – Что я здесь делаю?» Я был один в маленькой комнате, лишь в компании с цветами. Открылась дверь, вошла белая фигура, посмотрела и подошла к кровати. – Вы чувствуете себя лучше? Услышав этот вопрос, я хотел протянуть руку. Я ощутил, что все мое тело покрыто повязками. Я провел рукой по лбу и лицу. Много бинтов. Щеки, подбородок, уши исчезли под марлей и клейкой лентой. Мой нос, казалось, исчез. – Где я? – Не волнуйтесь. Вы должны отдыхать, – сказала медсестра, присаживаясь на кровать. Она была молодая, с красивыми глазами, такими же как у цыганки в Бухаресте, но более прозрачными и более нежными. Бледное красивое овальное лицо с черными волосами, разделенными на лбу, зачесанными назад и наполовину скрытыми под колпаком медсестры. «Я никогда не видел подобного колпака», – подумал я. Затем я заметил, что еще раз взял ее руку. Незнакомка посмотрела на меня и улыбнулась. Она склонилась надо мной, и я услышал ее голос: – Теперь вы должны немного поесть. Я не был голоден и попытался покачать головой. Невозможно. Я был без сил. Женщина в одной руке держала ложку, а в другой – чашку. Она кормила меня словно ребенка. Я не чувствовал вкуса того, что глотал. Я знал, что это было нечто горячее и похожее на кашу. Я без сопротивления глотал ложку за ложкой. Мои глаза неотрывно смотрели на нее, на ее лицо, ее руки, ее волосы и, прежде всего, на ее улыбку. Она успокаивала меня и каким-то образом придавала мне мужества. – Вы вели себя очень хорошо. Медсестра поставила чашку на ночной столик и продолжала улыбаться. Я уже в третий раз спросил ее: – Но где же я? – Вы в Балше. – Где это? – В Балше. – Балш… Балш – я не знаю такого. Что случилось? Во что я одет? Это не моя пижама. – Вы в военном госпитале в Балше. – Как я оказался здесь? – Ваш самолет разбился. Вы летели очень быстро. – Как? – Да, вы упали на окраине города. Ваш самолет разлетелся на части. – Нет. – Да-да. – Она улыбнулась и погрозила мне пальцем. – Вы, немцы, слишком быстрые. А теперь успокойтесь и немного отдохните. Что произошло? Что она мне сказала? То, что я потерпел аварию, а мой самолет разлетелся на части? Невозможно. – Вас вытащили в последний момент. Было много крови, и ваша голова… – Моя голова? Что со мной? Почему я обмотан, словно мумия? – Говорите медленнее, или же я не пойму вас. – Скажите мне, быстрее. – Было четыре самолета, летевших очень низко. Вы сделали нечто похожее на это. – Левой рукой она изобразила пикирующий самолет. – Вы разбились в саду около дома. Они вытащили вас наружу. Теперь успокойтесь и спите. – Я ничего не могу вспомнить об этом – вообще ничего. Скажите мне, что произошло. Я хочу знать. Кто-то открыл дверь, и вошли два врача с другой медсестрой. Моя медсестра встала и подошла к одному из врачей. Он сел и взял мою руку. Я молчал. Он проверил мой пульс, кивнул, склонился надо мной и, потрогав мою голову, повернулся и стал говорить со своим коллегой. Они были румынами, и я не понимал ни слова. Затем в разговор включилась моя медсестра. Именно ее голос я слышал некоторое время назад. Приятный, мелодичный, с большим количеством певучих интонаций. Когда она говорила по-немецки, он звучал более уныло и немного хрипло. Я ничего не понимал и все же дорого бы дал, чтобы узнать, о чем шла речь. Время от времени я различал слова, которые мог понять лишь частично: «…commotione… fractione…» Врачи вышли, и медсестра снова присела на мою кровать. Показывая на свой лоб, я спросил ее: – Перелом… трещина? Она покачала головой: – Сохраняйте спокойствие. – Вы начинаете раздражать меня своим бесконечным «сохраняйте спокойствие». Я устал от него. Я хочу знать, что это все значит. Теперь она не поняла или притворилась, что не поняла, но, видя, что я сильно взволнован, снова стала улыбаться. Устыдившись самого себя, я подчинился и спокойно лежал, как она и просила. «Медсестры словно военный трибунал, – думал я. – Вы никогда не должны повышать на них голос или противоречить им». Через несколько минут я вернулся к своим вопросам: – Какое сегодня число? Медсестра подошла к стене и показала дату на календаре. «Так что, это 24-е, но какое 24-е? Марта? Странно. Что было вчера, позавчера и на прошлой неделе?» Я сделал усилие, чтобы напрячь мозги, но моя голова казалась пустой. «Что я делал до того, как попасть в госпиталь? Я, должно быть, страдаю полной потерей памяти. Необычное ощущение». Женщина открыла окрашенный в белый цвет шкаф и достала мундир. Я узнал его. Повсюду треугольные дыры и разрывы. Погоны болтались, он был покрыт грязью и пятнами крови. «Конечно, – подумал я. – Я летел на „Мессершмитте“». Она достала мой маленький чемодан, который я обычно брал с собой и который лежал в отсеке позади кресла пилота. Он был сильно разбит. Женщина показала мне запятнанный летный комбинезон, кислородную маску и положила их на небольшой стол в центре комнаты, придавив летным шлемом. Да, несомненно, они были моими, но как она достала их? Внезапно я вспомнил, что она сказала несколько минут назад о том, что меня подобрали где-то в окрестности. |