Онлайн книга «Мещане»
|
Акулина Ивановна (тоже недовольно). Здравствуйте, матушка! Только мы вас уж видели сегодня. Елена. Ах, да! Я позабыла… Ну, что же… в церкви… жарко было? Бессемёнов. Мы не затем туда ходили, чтобы климат измерять… Елена (смущаясь). О, разумеется… я хотела спросить не о том… я хотела спросить… много было народа? Акулина Ивановна. Не считали мы, матушка… ПоляБессеменову). Чай пить – будете? Бессемёнов. Сначала поужинаем… Мать, ты поди-ка, приготовь там. (Акулина Ивановна уходит, шмыгая носом. Все молчат. Татьяна встает и переходит к столу, поддерживаемая Еленой. Нил садится на место Татьяны. Петр шагает по комнате. Тетерев, сидя около пианино, следит за всеми, улыбаясь. Поля – у самовара. Бессемёнов сидит в углу, на сундуке.) Какой народ стал – вор, даже удивительно! Давеча, как шел я с матерью в церковь, – дощечку положил у ворот, через грязь, чтобы пройти. Назад идем, а дощечки уж нету… стащил какой-то жулик. Большой разврат пошел в жизни… (Пауза.) В старину жуликов меньше было… всё больше разбойничали люди, потому – крупнее душой были все… стыдились из-за пустяков совесть тревожить… (На улице, за окном, раздается пение и звуки гармоники.) Ишь… поют. Суббота, а они поют… (Пение приближается, поют в два голоса.) Наверное – мастеровые. Чай, пошабашили, сходили в кабак, пропили заработок и дерут глотку… (Пение под окнами. Нил, прислонив лицо к стеклу, смотрит на улицу.) Поживут эдак-то год… много – два, и – готовы! Золоторотцами будут… жуликами… Нил. Кажется, это Перчихин… Акулина Ивановна (из двери). Отец, иди ужинать… Бессемёнов (вставая). Перчихин… тоже вот… бесполезной жизни человек… (Уходит.) Елена (проводив его взглядом). А у меня… удобнее чай пить… Нил. Вы очень остроумно разговаривали со стариками. Елена. Я… он меня смущает… Он не любит меня… и мне это как-то… неприятно… даже обидно! За что меня не любить? Петр. Он, в сущности, добрый старик… но у него большое самолюбие… Нил. И он немножко жаден… немножко зол. Поля. Ш-ш! Зачем говорить так о человеке за глаза? Нехорошо! Нил. Нет, быть жадным нехорошо… Татьяна (сухо). Я предлагаю оставить… этот предмет без обсуждения… Отец может каждую минуту войти… Последние три дня он… не ругался… старается со всеми быть ласковым… Петр. И это ему стоит не дешево… Татьяна. Надо ценить это… Он стар… он не виноват в том, что родился раньше нас… и думает не так, как мы… (Раздражаясь.) Сколько жестокости в людях! Как все мы грубы, безжалостны… Нас учат любить друг друга… нам говорят: будьте добрыми… будьте кротки… Нил (в тон ей). И садятся верхом на шеи нам и едут на нас… (Елена хохочет. Поля и Тетерев улыбаются. Петр что-то хочет сказать Нилу и идет к нему. Татьяна укоризненно качает головой.) Бессемёнов (входит, окидывает Елену недружелюбным взглядом). Пелагея! Там в кухне – твой отец… Поди-ка да скажи ему… чтоб он… в другой раз пришел… когда будет тверезый… да! Ты-де, папаша, иди домой… и все такое! (Поля и Нил за нею – уходят) Бессемёнов. Вот… поди и ты… Погляди-ка на будущего… мм… (Обрывается, садится за стол.) Вы что… молчите? Я замечаю, что как я в дверь – вы все сожмете губы… Татьяна. Мы… и без вас… не много говорим… Бессемёнов (глядя исподлобья на Елену). А над чем смеялись? Петр. Так это… пустяки! Нил… Бессемёнов. Нил! Все от него идет… я так и знал… Татьяна. Налить вам чаю? Бессемёнов. Налей… Елена. Дай, Таня, я налью… Бессемёнов. Нет, зачем вам беспокоиться? Мне дочь нальет… Петр. Я думаю, – ведь все равно, кто нальет? Таня нездорова… Бессемёнов. Я тебя не спрашиваю, как ты думаешь на этот счет. Если тебе чужие люди ближе родных… Петр. Отец! Ну, как тебе не стыдно? Татьяна. Начинается! Петр, – будь благоразумен. Елена (натянуто улыбаясь). Ну, стоит ли… (Дверь широко растворяется, и входит Перчихин. Он выпивши, но не сильно.) Перчихин. Василь Васильев! Я сюда пришел… ты оттуда ушел… а я – сюда… за тобой… Бессемёнов (не глядя на него). Пришел, так садись… Вот – чаю выпей… ну… Перчихин. Н-не надо мне чаю! Кушай сам на здоровье… Я – для разговора пришел… Бессемёнов. Какой там разговор? Всё пустяки. Перчихин. Пустяки? Н-ну? (Смеется.) Чудак ты! (Нил входит и, сурово глядя на Бессеменова, встает у шкафа.) Четыре дня собирался я к тебе придти… ну и пришел… Бессемёнов. Ну и ладно… Перчихин. Нет, не ладно! Василь Васильич! Умный ты человек! Богатый человек… ведь я к совести к твоей пришел! Петр (подходя к Нилу, негромко.) Зачем ты его пустил сюда? Нил. Оставь! Это тебя не касается… Петр. Ты всегда делаешь… черт знает что… Перчихин (заглушая Петра). Старый человек…да-авно я тебя знаю! Бессемёнов (сердясь). Тебе чего надо? Перчихин. Скажи мне, – за что ты меня намедни вон из дома выгнал? Думал я, думал, – не возьму, в толк! Скажи, брат! Я – без сердца на тебя пришел… я, брат, с любовью к тебе… Бессемёнов. С дурной головой пришел ты…вот что! Татьяна. Петр! Помоги мне… нет, позови Полю… (Петр уходит.) Перчихин. Вот – Поля! Дочь моя милая… птица моя чистая… Из-за нее ты меня выгнал? – верно? За то, что она у Татьяны жениха отбила? Татьяна. О! глупость какая… какая пошлость!.. Бессемёнов (медленно поднимаясь с места). Гляди, Перчихин! Второй раз… Елена (Нилу вполголоса). Уведите его! Они поругаются. Нил. Не хочу… Перчихин. Второй раз – не прогонишь, Василь Васильич! Не за что… Поля… я ее люблю… она у меня – хорошая! Ну, все же я не одобряю… я, брат, ее не одобряю, н-нет! Зачем чужой кусок взяла? Нехорошо… Татьяна. Лена! Я… ухожу к себе… (Елена помогает ей, поддерживая под руку. Проходя мимо Нила, Татьяна говорит ему негромко.) Как не стыдно! Уведите его… |