Онлайн книга «Мать»
|
- Ну, вот! - удовлетворенно произнесла она, довольная собой, тронутая его радостью. Прощаясь с нею, он крепко пожал руку ее. - Спасибо, мать! Ей хмелем бросилось в голову радостное чувство сердечной близости к нему, и, не находя сил ответить словами, она ответила молчаливым рукопожатием. Дома она застала Сашу. Девушка обычно являлась к Ниловне в те дни, когда мать бывала на свидании. Она никогда не расспрашивала о Павле, и если мать сама не говорила о нем, Саша пристально смотрела в лицо ее и удовлетворялась этим. Но теперь она встретила ее беспокойным вопросом: - Ну, что он? - Ничего, здоров! - Записку отдали? - Конечно! Я так ловко ее сунула… - Он читал? - Где же? Разве можно! - Да, я забыла! - медленно сказала девушка. - Подождем еще неделю, еще неделю! А как вы думаете - он согласится? Она нахмурила брови и смотрела в лицо матери остановившимися глазами. - Да я не знаю, - размышляла мать. - Почему не уйти, если без опасности это? Саша тряхнула головой и сухо спросила: - Вы не знаете, что можно есть больному? Он просит есть. - Все можно, все! Я сейчас… Она пошла в кухню, Саша медленно двинулась за ней. - Помочь вам? - Спасибо, что вы?! Мать наклонилась к печке, доставая горшок. Девушка тихо сказала ей: - Подождите… Лицо ее побледнело, глаза тоскливо расширились, и дрожащие губы с усилием зашептали горячо и быстро: - Я хочу вас просить. Я знаю - он не согласится! Уговорите его! Он - нужен, скажите ему, что он необходим для дела, что я боюсь - он захворает. Вы видите - суд все еще не назначен… Ей, видимо, трудно было говорить. Она вся выпрямилась, смотрела в сторону, голос у нее звучал неровно. Утомленно опустив веки, девушка кусала губы, а пальцы крепко сжатых рук хрустели. Мать была смята ее порывом, но поняла его и, взволнованная, полная грустного чувства, обняв Сашу, тихонько ответила: - Дорогая вы моя! Никого он, кроме себя, не послушает, никого! Они обе молчали, тесно прижавшись друг к другу. Потом Саша осторожно сняла с своих плеч руки матери и сказала вздрагивая: - Да, ваша правда! Все это глупости, нервы… И вдруг, серьезная, просто кончила: - Однако давайте покормим раненого… Сидя у постели Ивана, она уже заботливо и ласково спрашивала: - Сильно болит голова? - Не очень, только смутно все! И слабость, - конфузливо натягивая одеяло к подбородку, отвечал Иван и прищуривал глаза, точно от яркого света. Заметив, что он не решается есть при ней, Саша встала и ушла. Иван сел на постели, взглянул вслед ей и, мигая, сказал: - Кра-асивая!.. Глаза у него были светлые и веселые, зубы мелкие, плотные, голос еще не установился. - Вам сколько лет? - задумчиво спросила мать. - Семнадцать… - Родители-то где? - В деревне; я с десяти лет здесь, - кончил школу и - сюда! А вас как звать, товарищ? Мать всегда смешило и трогало это слово, обращенное к ней. И теперь, улыбаясь, она спросила: - На что вам знать? Юноша, смущенно помолчав, объяснил: - Видите, студент из нашего кружка, то есть который читал с нами, он говорил нам про мать Павла Власова, рабочего, - знаете, демонстрация Первого мая? Она кивнула головой и насторожилась. - Он первый открыто поднял знамя нашей партии! - с гордостью заявил юноша, и его гордость созвучно отозвалась в сердце матери. - Меня при том не было, - мы тогда думали здесь свою демонстрацию наладить - сорвалось! Мало нас было тогда. А на тот год - пожалуйте!.. Увидите! Он захлебнулся от волнения, предвкушая будущие события, потом, размахивая в воздухе ложкой, продолжал: - Так вот Власова - мать, говорю. Она тоже вошла в партию после этого. Говорят, такая - просто чудеса! Мать широко улыбнулась, ей было приятно слышать восторженные похвалы мальчика. Приятно и неловко. Она даже хотела сказать ему: «Это я Власова!..», но удержалась и с мягкой насмешкой, с грустью сказала себе: «Эх ты, старая дура!..» - А вы - кушайте больше! Выздоравливайте скорее для хорошего дела! - вдруг взволнованно заговорила она, наклоняясь к нему. Дверь отворилась, пахнуло сырым осенним холодом, вошла Софья, румяная, веселая. - Шпионы за мной ухаживают, точно женихи за богатой невестой, честное слово! Надо мне убираться отсюда… Ну как, Ваня? Хорошо? Что Павел, Ниловна? Саша здесь? Закуривая папиросу, она спрашивала и не ждала ответов, лаская мать и юношу взглядом серых глаз. Мать смотрела на нее и, внутренне улыбаясь, думала: «Вот и я тоже выхожу в хорошие люди!» И, снова наклонясь к Ивану, сказала: - Выздоравливайте, сынок! И ушла в столовую. Там Софья рассказывала Саше: - У нее уже готово триста экземпляров! Она убьет себя такой работой! Вот - героизм! Знаете, Саша, это большое счастье жить среди таких людей, быть их товарищем, работать с ними… - Да! - тихо ответила девушка. Вечером за чаем Софья сказала матери: - А вам, Ниловна, снова надо посетить деревню. - Ну, что же! Когда? - Дня через три - можете? - Хорошо… - Вы поезжайте! - негромко посоветовал Николай. - Наймите почтовых лошадей и, пожалуйста, другой дорогой, через Никольскую волость… Он замолчал и нахмурился. Это не шло к его лицу, странно и некрасиво изменяя всегда спокойное выражение. - Через Никольское далеко! - заметила мать. - И дорого на лошадях… - Видите ли что, - продолжал Николай. - Я вообще против этой поездки. Там беспокойно, - были уже аресты, взят какой-то учитель, надо быть осторожнее. Следовало бы выждать время… Софья, постукивая пальцами по столу, заметила: - Нам важно сохранить непрерывность в распространении литературы. Вы не боитесь ехать, Ниловна? - вдруг спросила она. Мать почувствовала себя задетой. - Когда же я боялась? И в первый раз делала это без страха… а тут вдруг… - Не кончив фразу, она опустила голову. Каждый раз, когда ее спрашивали - не боится ли она, удобно ли ей, может ли она сделать то или это, - она слышала в подобных вопросах просьбу к ней, ей казалось, что люди отодвигают ее от себя в сторону, относятся к ней иначе, чем друг к другу. |