Книга Волшебный свет, страница 16 – Джей Эшер

Ко мне поднимаются еще двое рабочих. Мы стараемся как можно меньше двигаться, чтобы не сломать ветки. Запуская руки под сетку, я приседаю и толкаю дерево к краю. Там его подхватывает другой рабочий и относит к конторе, где постепенно вырастает штабель.

Эндрю берет у меня второе дерево, но не уносит его, передает кому-то еще.

— Готово! — кричит он мне и дважды хлопает в ладоши.

Мне хочется сказать ему, что у нас тут не соревнование, но тут папа кладет ему руку на плечо.

— Живо, в туалетах кончилась бумага, — говорит он. — И, если тебе покажется, что они недостаточно чистые, сообщи мне об этом. Решение за тобой.

Когда мышцы начинают ныть, я на минутку прерываюсь, чтобы потянуться и передохнуть. Несмотря на усталость, с моего лица не сходит улыбка. Я смотрю на покупателей, которые расхаживают среди деревьев, — и даже со своей верхотуры вижу радость в их глазах.

Эта картина сопровождала меня всю жизнь. Но теперь я понимаю, что я всегда видела лишь тех, у кого елка на Рождество непременно будет. Но не замечала тех, кто не может позволить себе ель даже при желании. Тех, кому Калеб дарил наши деревья.

Положив руки на бедра, я наклоняюсь сначала в одну сторону, затем в другую. За нашим участком, за крайним домом в городе, на фоне безоблачного бледно-голубого неба высится Кардиналз-Пик. На вершине растут мои ели, но отсюда их не разглядеть.

Папа взбирается по лестнице, чтобы помочь мне спускать деревья. Спустив парочку, смотрит на меня, упершись руками в колени.

— Я слишком строг с Эндрю, да? — спрашивает он.

— Не переживай, — отвечаю я. — Он в курсе, что я к нему ровно дышу.

Папа со счастливой улыбкой возвращается к работе.

А я смотрю на ребят, работающих на базаре.

— Кажется, тут все в курсе, что ко мне лучше не приближаться.

Он выпрямляется и вытирает мокрые руки о джинсы.

— Детка, мне кажется, мы тебе почти ничего не запрещаем. Так?

— Дома — да. — Я спускаю еще одно дерево. — Но здесь… Если бы я начала встречаться с кем-то здесь, вы не слишком бы обрадовались.

Он подхватывает очередную елку, но не спешит передать ее рабочим, а останавливается и смотрит на меня.

— Это потому, что я знаю, как быстро можно влюбиться. Поверь, уезжать потом будет очень тяжело.

Я спускаю два дерева и лишь потом замечаю, что он все еще смотрит на меня.

— Ясно, — отвечаю я. — Понимаю.

Наконец, грузовик разгружен, папа снимает перчатки и сует их в задний карман джинсов. Он направляется в трейлер вздремнуть, а я иду в контору — стоять за кассой. Стоит мне лишь поднять руки, чтобы стянуть волосы в пучок, как я вижу у прилавка Калеба — уже без униформы официанта.

Я тут же распускаю волосы и отделяю несколько прядей, чтобы обрамляли лицо.

Прохожу к прилавку совсем рядом с ним.

— Вернулся, чтобы еще кого-нибудь осчастливить?

Он улыбается.

— Такой уж я.

Кивком подзываю его к столику с напитками. Ставлю бумажный стаканчик рядом со своей пасхальной кружкой и надрываю пакетик с горячим шоколадом.

— Скажи, а как тебе пришла в голову эта идея с елками?

— Долго рассказывать, — отвечает он, и его улыбка чуть меркнет. — Если вкратце, то в нашей семье Рождество всегда праздновали с размахом.

Я знаю, что его сестра с ними больше не живет; может, эту часть истории он решил «вырезать», чтобы было вкратце? Протягиваю ему чашку горячего шоколада с леденцом вместо ложки. Он глядит на мою кружку в пасхальных цветах, и на его щеке вновь появляется ямочка. Мы пьем шоколад мелкими глотками и смотрим друг на друга.

— Мои родители разрешали нам с сестрой выбрать любую елку, какую мы только захотим, — рассказывает он. — Приглашали друзей, мы все вместе украшали дом. Готовили громадную кастрюлю чили, а потом ходили от двери к двери и распевали рождественские гимны. Банальщина жуткая, да?

Я указываю на елки, припорошенные искусственным снегом.

— Банальные рождественские традиции — наш хлеб. Но ты так и не объяснил, зачем покупаешь елки чужим людям.

Он делает еще глоток.

— В праздники в нашей церкви собирают вещи для нуждающихся, — отвечает он. — Собираем все — от теплых курток до зубных щеток. Это очень здорово. Но иногда хочется подарить не только предметы первой необходимости, а то, что люди хотят себе позволить, но не могут.

— Понимаю, — отвечаю я.

Он дует на свой шоколад.

— Теперь мы уже не справляем Рождество, как раньше. Ставим елку, и все.

Мне очень хочется спросить, почему, но эта часть истории наверняка не входит в краткий пересказ.

— Короче, я устроился в «Экспресс-завтраки» и понял, что на чаевые мог бы покупать елки для тех, кто не может себе позволить живую елку на Рождество. — Он перемешивает шоколад мятной конфетой. — Давали бы мне больше чаевых, ты бы видела меня чаще.

Я делаю глоток и слизываю с верхней губы кусочек маршмеллоу.

— Может, поставить в кафе специальную банку для чаевых? — предлагаю я. — Нарисовать на ней маленькую елочку, прикрепить записку, поясняющую, куда пойдут эти деньги?

— Я тоже об этом думал, — говорит он. — Но мне нравится тратить на это именно свои деньги. Мне бы не хотелось отнимать их у благотворителей, которые жертвуют свои средства на то, что нужно людям в первую очередь.

Я ставлю кружку на прилавок и показываю на его шевелюру.

— Ну, раз уж мы заговорили о предметах первой необходимости, — тут я скрываюсь за прилавком и появляюсь с маленьким бумажным пакетом, который протягиваю удивленному Калебу.

Он берет его, заглядывает внутрь и смеется, выуживая фиолетовую расческу, которую я купила ему в аптеке.

— Пора заняться исправлением недостатков, — говорю я.

Он кладет расческу в задний карман брюк и благодарит меня. Я даже не успеваю заметить, что сначала надо бы причесаться, как в контору входит семейство Ричардсонов.

— А я уже гадаю, почему вы не приходите! — Я по очереди обнимаю мистера и миссис Ричардсон. — Вы же обычно покупаете елку на следующий день после Дня Благодарения.

У Ричардсонов шестеро детей, и они приходят к нам за елкой с тех пор, когда у них было только двое. Каждый год они приносят жестянку с домашним печеньем, и мы болтаем, пока их малыши спорят, какое деревце лучше. Сейчас дети хором здороваются со мной и бегут на улицу выбирать.

— У нас машина сломалась по пути в Нью-Мексико, — объясняет мистер Ричардсон. — День Благодарения пришлось в мотеле праздновать. Ждали вентиляторный ремень.

— Слава богу, там был бассейн, а то дети поубивали бы друг друга, — миссис Ричардсон протягивает мне жестянку с печеньем — голубую со снежинками. — В этом году опробовали новый рецепт. В Интернете нашли. Все говорят — вкусно.