Книга Волшебный свет, страница 28 – Джей Эшер

Мы молча выезжаем на шоссе. Свет фар встречных автомобилей бьет в глаза, и я перевожу взгляд на внушительный силуэт Кардиналз-Пик, возвышающийся над городом. Потом смотрю на Калеба и вижу то его силуэт, то счастливое лицо в свете фар; и вдруг — в очередной раз, когда мимо проезжает машина, — замечаю тревогу на его лице. Неужели он думает, что теперь я начну относиться к нему иначе?

— Я так много чего тебе рассказал, — произносит он.

— Что можно использовать против тебя? — спрашиваю я.

Он не отвечает, и я немного огорчена: неужели он думает, что я на такое способна? Может, мы оба слишком плохо друг друга знаем и потому сомневаемся?

— Я никогда не сделала бы ничего подобного, — говорю я. Теперь ему решать — верить мне или нет.

Мы проезжаем еще километра полтора, и лишь тогда он отвечает:

— Спасибо.

— Мне кажется, тебе не раз ставили в упрек то, что произошло, — замечаю я.

— Поэтому я и перестал говорить людям правду, — отвечает он. — Пусть верят во что хотят. Надоело объяснять. Единственные, кому я что-то должен — Эбби и мама.

— Мне ты тоже не обязан был рассказывать, — замечаю я. — Можно было бы…

— Я знаю, — перебивает Калеб. — Но тебе я хотел рассказать.

Остаток пути мы проводим в тишине, но я надеюсь, что ему стало легче. После честного разговора с друзьями, каким бы он ни был тяжелым, я всегда чувствую, что на душе полегчало. Это потому, что я доверяю им. А Калеб может довериться мне. И если его сестра говорит, что готова простить его, какие могут быть обиды с моей стороны? Тем более что я знаю, как сильно он обо всем сожалеет.

Мы сворачиваем на парковку у елочного базара. Иллюминация в виде снежинок по периметру выключена, но фонари горят — мы оставляем их включенными по соображениям безопасности. Свет в трейлере не горит; шторы задернуты.

— Пока ты не уехал, — говорю я, — есть еще кое-что, о чем мне нужно знать.

Не глуша мотор, он поворачивается ко мне.

— Ты поедешь к Эбби и отцу накануне Рождества?

Он опускает голову, но на его губах появляется улыбка. Он знает, что я задаю этот вопрос потому, что не хочу, чтобы он уезжал.

— В этом году Эбби приедет к нам, — отвечает он.

Мне совсем не хочется скрывать свою радость, но все же делаю над собой усилие, чтобы не запрыгать от счастья.

— Я рада, — отвечаю я.

Он смотрит на меня.

— К отцу я поеду на весенних каникулах.

— А ему не одиноко будет в Рождество?

— Конечно, немного, — отвечает он. — Но теперь, когда Эбби живет с ним, хочешь — не хочешь, а без праздничного настроения никуда. В эти выходные она тащит его за елкой.

— Вихрь, а не девчонка, — говорю я.

Калеб смотрит вперед.

— Я планировал, что в следующем году мы будем готовиться к празднику вместе, — говорит он, — но теперь не знаю. Мне кажется, я не захочу уезжать отсюда до самого Рождества.

— Из-за мамы?

С каждой секундой, проходящей в молчании, я чувствую, как почва все больше уходит у меня из-под ног. Неужели он пытается сказать, что хотел бы остаться из-за меня? Мне хочется спросить его — и надо бы спросить, — но я трушу. Если он скажет «нет», я буду чувствовать себе дурой, что осмелилась предположить такое. А если «да», придется рассказать ему, что в следующем году все может быть совсем иначе.

Он выходит на прохладный ветерок и подходит к моей двери. Берет меня за руку и помогает выйти. Несколько секунд мы стоим совсем близко и держимся за руки. В эти мгновения я понимаю, что еще ни один парень не казался мне таким близким. Хотя мне и осталось здесь совсем недолго. Хотя я и не знаю, вернусь ли сюда на следующий год.

Я прошу его приехать завтра. Он обещает быть. Отпускаю его руку и иду к трейлеру, надеясь, что тишина успокоит мой мятущийся разум.

В последний день перед началом зимних каникул я по традиции иду в школу вместе с Хизер. Все это началось три года назад, когда во время очередного киномарафона мы с нею поспорили, пустят ли меня в класс. Моя мама позвонила директрисе, и оказалось, что та когда-то была моей учительницей в начальной школе, и помнит меня с тех пор, когда я посещала занятия каждую зиму. Она не стала возражать. «Сьерра — хорошая девочка», — сказала она.

Хизер подводит глаза, глядя в маленькое зеркало, приклеенное на дверцу ее шкафчика.

— И ты спросила его об этом, когда вы ели блинчики? — уточняет она.

— Гигантские блинчики, — отвечаю я. — Рэйчел же сказала, что это надо сделать в общественном месте, вот я и…

— И что он сказал?

Я прислоняюсь к соседнему шкафчику.

— От меня ты это не услышишь. Просто дай ему шанс, ладно?

— Я и так уже отпускаю тебя с ним без присмотра. По-моему, это и значит «давать ему шанс». — Она закручивает тюбик с подводкой. — Когда мне сказали, что вы вдвоем разъезжаете по городу и раздаете бесплатные елки, как Санта-Клаус и его женушка, то решила, что слухи о Калебе, должно быть, сильно преувеличены.

— Спасибо.

Хизер закрывает шкафчик.

— Итак, теперь, когда вы официально вместе, позволь напомнить, зачем я затеяла всю эту катавасию с романом на каникулы.

В конце шумного коридора в кругу приятелей стоит Девон.

— Перестала дуться из-за Королевы Зимнего бала? — спрашиваю я.

— О, поверь, я заставила его валяться у меня в ногах! — отвечает она. — Долго. А теперь только взгляни на него! Вот почему он не здесь, не рядом со мной? Вот если бы я ему действительно нравилась…

— Ну хватит, — прерываю ее я. — Ты себя послушай. Сначала ты хочешь с ним расстаться, но говоришь, что в праздники этого сделать нельзя. А теперь, когда он не уделяет тебе внимания, еще и расстраиваешься!

— Я не рас… Погоди, дуться и расстраиваться — одно и то же?

— Да.

— Ладно. Значит, расстраиваюсь.

Теперь все ясно. Истинная причина вовсе не в том, что Девон — зануда. Просто Хизер нужно чувствовать себя желанной.

Хизер ведет меня по коридору на следующий урок. На нас все смотрят: ученики и учителя, которые меня не знают, и те, что узнают меня, вспомнив, какой сейчас месяц.

— Вы с Девоном вместе все время, — замечаю я, — и я в курсе, что вы зря время не теряете. Но догадывается ли он, как сильно он тебе нравится?

— Догадывается, — кивает она. — Но нравлюсь ли ему я — не знаю. То есть он, конечно, утверждает, что нравлюсь. Звонит каждый вечер, но все время говорит только про свою воображаемую футбольную команду и больше ни о чем важном. Например, ни разу не спросил, что бы мне хотелось в подарок на Рождество.