Книга Под алыми небесами, страница 67 – Марк Салливан

– Слишком много выпил? – раздался голос генерала Лейерса через открытую дверь – он стоял там с саквояжем в руке. – Ерунда, форарбайтер. Я выпью еще, и вы тоже. Ты присоединишься к нам, Долли?

Пино уставился на Лейерса, словно это был Лазарь, восставший из гроба. Проходя мимо Пино, генерал дыхнул на него жутким перегаром, глаза у него припухли, но слова он теперь не глотал и шел совершенно твердо.

– Что мы празднуем, Ганс? – оживилась Долли.

Анна рассказывала Пино, что Долли всегда готова выпить.

– Голубую луну, – сказал генерал, ставя саквояж на пол. Он страстно поцеловал Долли, потом положил руку на ее плечо и посмотрел на Пино. – И еще то, что форарбайтер Лелла спас мне жизнь, а это стоит выпивки!

Он повел Долли в гостиную.

Анна с недоуменной улыбкой посмотрела на Пино:

– Это правда?

– Я спасал себя, – прошептал Пино. – А он как бы примазался.

– Форарбайтер! – закричал Лейерс из комнаты. – Выпьем! И красавица Анна тоже!

Когда они вошли в комнату, генерал, сияя, протянул им большие стаканы с виски. Долли уже отпивала из своего. Пино не понимал, каким образом генерал еще держится на ногах, но Лейерс сделал большой глоток спиртного и начал шаг за шагом рассказывать о том, что он назвал «Неповторимая дуэль в ночь голубой луны между коварным летчиком в „спитфайере“ и отважным форарбайтером в „даймлере“».

Долли и Анна слушали в напряженном ожидании, а Лейерс перешел к рассказу о последнем возвращении «спитфайера», о том, как Пино нажал на тормоза и крикнул ему, чтобы он бежал. А потом заработал пулемет, который почти уничтожил «даймлер».

Закончив рассказывать, генерал Лейерс поднял стакан и сказал:

– За форарбайтера Леллу, которому я теперь должен одну, а то и две услуги.

Долли и Анна захлопали. Пино раскраснелся, оказавшись в центре внимания, но все же поднял стакан и сказал:

– Спасибо, генерал.

Кто-то принялся громко стучать в дверь квартиры. Анна поставила стакан и пошла в коридор. Пино отправился за ней.

Анна открыла дверь, и они увидели старуху-консьержку в халате, со свечным фонарем в руке.

– Ваши соседи не могут уснуть, что вы тут устроили! – гневно сказала она, подмигивая за стеклами очков. – Там на улице грузовик или что-то такое стреляет выхлопом, а вы пьете среди ночи!

– Я забыл, – сказал Пино. – Сейчас спущусь и заглушу двигатель.

В коридоре появились Долли и Лейерс.

– Что тут происходит? – спросила Долли.

Анна объяснила, и Долли сказала:

– Мы все отправляемся спать, синьора Пластино. Извините за беспокойство.

Старуха хмыкнула и, все еще негодуя и высоко держа фонарь, нащупывая путь по лестнице, потащила за собой грязный подол своего халата. Пино пошел следом на безопасном расстоянии.

Он заглушил двигатель, поднялся в квартиру Долли и, когда она с совершенно пьяным генералом ушла в спальню, наконец остался в кухне один на один с Анной.

Она разогрела сосиски, брокколи и какое-то чесночное блюдо, налила ему и себе по бокалу вина, потом села против него и стала спрашивать про истребитель, про то, что чувствовал Пино, когда в него стреляли, пытались его убить.

– Было страшно. – Он замолчал на секунду, пережевывая еду, и продолжал: – Но еще сильнее я испугался потом, когда начал думать о том, что случилось. Все произошло так быстро, понимаешь?

– Нет, не понимаю и не хочу понимать. Я не люблю пулеметы.

– Почему?

– Они убивают людей, а я принадлежу к роду людей.

– Людей много чего убивает. Ты боишься ходить в горы?

– Да, – ответила она. – А ты разве нет?

– Нет, не боюсь, – сказал Пино, отпивая из бокала. – Я люблю ходить по горам, кататься на лыжах.

– И устраивать дуэли с самолетами?

– Ну, если этого не избежать, – сказал он и усмехнулся. – Слушай, это необыкновенно вкусно. Ты выдающийся кулинар.

– Старинный семейный рецепт, – сказала Анна и подалась вперед, заглядывая ему в лицо. – Ты меня не перестаешь удивлять.

– Правда? – спросил Пино, отодвигая от себя тарелку.

– Я думаю, люди тебя недооценивают.

– Хорошо.

– Я серьезно. Я тебя недооценивала.

– Да?

– Да. Я тобой горжусь, только и всего.

Он зарделся:

– Спасибо.

Анна еще несколько минут вглядывалась в его лицо, и ему показалось, что он тонет в ее глазах, словно они являли собой отдельный мир.

– Я думаю, что не встречала ни одного человека, такого как ты, – сказала она наконец.

– Хочу надеяться. То есть это ведь хорошо?

Анна откинулась на спинку стула:

– Это хорошо, но в то же время и пугает, если говорить честно.

– Я тебя пугаю? – спросил он, нахмурившись.

– Да. В некотором роде.

– В каком?

Она отвела глаза, пожала плечами:

– Мне в твоем присутствии хочется быть другой, лучше. Во всяком случае, моложе.

– Я люблю тебя такой, какая ты есть.

Анна неуверенно посмотрела на него. Пино протянул к ней руку, и Анна несколько долгих секунд смотрела на нее, потом взяла в свои.

– Ты необыкновенная, – сказал Пино. – Таких больше нет.

Улыбка на лице Анны стала шире, она встала, подошла к нему и села к нему на колени.

– Докажи мне на деле, что я необыкновенная, – сказала она и поцеловала его.

Они оторвались друг от друга, их лбы соприкоснулись, пальцы переплелись.

– Ты знаешь тайны, которые могут меня убить, а я так мало знаю о тебе.

Через несколько секунд Анна, казалось, приняла какое-то решение и прикоснулась к его мундиру над сердцем:

– Я расскажу тебе об одном из моих шрамов. О старом шраме.

Анна стала рассказывать. Ее раннее детство было настоящей сказкой. Ее отец, уроженец Триеста, рыбак, владел лодкой. Ее мать, родом с Сицилии, была до крайности суеверной женщиной, но при этом заботливой, любящей матерью. У них был хороший дом близ моря, всегда хорошая еда на столе. Анна была единственным и любимым ребенком – у матери один за другим случались выкидыши. Анна любила находиться на кухне с матерью. Любила быть в лодке с отцом, в особенности в день ее рождения.

– Мы с папой уходили в Адриатику еще до рассвета, – сказала Анна. – Мы проплывали в темноте несколько километров, потом он разворачивал лодку на восток и позволял мне сесть за руль, и я направляла лодку прямо на восходящее солнце. Мне это так нравилось.