Онлайн книга «Под алыми небесами»
– Генерал Лейерс! Пино повернулся. Повернулся и генерал, лицо его было бледно. Видел ли он эти пальчики? По платформе к ним шел полковник гестапо Вальтер Рауфф, лицо его раскраснелось от ярости. – Полковник Рауфф, – сказал Лейерс. Пино отошел от генерала, уставился себе под ноги. Он не хотел, чтобы Рауфф узнал его и начал задавать вопросы: каким это образом парнишка из «Каса Альпина» стал водителем генерала Лейерса. Полковник гестапо начал кричать на Лейерса, а тот – на полковника. Пино понимал мало, но он услышал, что Рауфф упомянул Джозефа Геббельса. Лейерс ответил упоминанием Адольфа Гитлера. И по их позам и жестам Пино понял смысл разговора. Рауфф был подотчетен рейхсминистру Геббельсу, а Лейерс – самому фюреру. После нескольких минут обмена угрозами и разговора в ледяных тонах разъяренный Рауфф сделал шаг назад и выкинул вперед руку: – Heil Hitler! Лейерс ответил тем же, но с меньшим энтузиазмом. Рауфф уже собрался уходить, но тут его взгляд задержался на Пино. Пино чувствовал, как полковник словно ощупывает его глазами с головы до ног. – Форарбайтер, – сказал генерал Лейерс. – Мы уходим. Подайте мою машину. – Jawohl, General, – сказал Пино на своем лучшем немецком и поспешил пройти между двумя нацистскими офицерами, не глядя на Рауффа, но чувствуя спиной его взгляд. Делая очередной шаг, Пино опасался, что его окликнут. Но Рауфф не произнес ни слова, и Пино покинул платформу двадцать один, молясь о том, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. 2 Генерал Лейерс сел в машину с обычным своим непроницаемым выражением лица. – К Долли, – сказал он. Пино увидел в зеркале глаза Лейерса, устремленные вдаль. Он знал, что должен держать рот закрытым, и все же сказал: – Mon général? – В чем дело, форарбайтер? – спросил генерал, по-прежнему глядя в окно. – Людей в вагоне и в самом деле везут в трудовой лагерь в Польше? – Да, – ответил генерал. – Он называется Аушвиц. – А почему в Польше? При этом вопросе глаза Лейерса чуть не вылезли из орбит, и он почти закричал в раздражении: – С какой стати все эти вопросы, форарбайтер? Вы забыли свое место? Не знаете, кто я? У Пино возникло такое чувство, будто его стукнули по голове. – Oui, mon général. – Тогда держите рот на замке. Вы больше не будете задавать вопросы мне и кому-либо другому и будете делать то, что вам говорят. Ясно? – Oui, mon général. Когда они доехали до квартиры Долли, Лейерс сказал, что сам заберет саквояж, и приказал Пино вернуть «фиат» в гараж. Пино хотел бы пойти за генералом в квартиру или обойти дом и дать знак Анне, чтобы впустила его, но было еще светло, и он опасался, что его увидят. Он стоял и долго смотрел в окна квартиры Долли, а потом уехал, сгорая от желания рассказать Анне обо всем, что он видел сегодня. Убийство. Насилие. Отчаяние. В ту ночь и многие другие ночи позже Пино преследовали сны с красными вагонами на двадцать первой платформе. Он слышал голос женщины, которая просила его помолиться за нее. Он видел детские пальчики в щели последнего вагона, и ему снилось, что они принадлежат ребенку с тысячью лиц, ребенку, которого нельзя спасти. Следующие дни и недели Пино возил генерала Лейерса по всей Северной Италии. Спали они редко. Пино за рулем часто думал о безликом ребенке и женщине, с которой он говорил на платформе двадцать один. Неужели их отправили в Польшу, чтобы уморить трудом до смерти? Или немцы просто увезли их куда-то и расстреляли, как сделали это в Мейне и десятке других мест по всей Италии? Если Пино не вел машину, то он чувствовал безнадежность и собственное бессилие, глядя, как Лейерс грабит заводы, вывозя оборудование, захватывая огромное количество строительных материалов, автомобилей и продуктов. Все города лишались основных товаров, которые либо отправлялись в Германию поездом, либо поставлялись солдатам на Готскую линию. Все это время Лейерс демонстрировал непримиримость, безжалостность и исполнительность. – Я все время говорю, что союзники должны разбомбить железную дорогу через перевал Бреннер, – сказал Пино дядюшке как-то вечером в конце октября 1944 года. – Нужно перерезать эту магистраль, иначе нам зимой будет нечего есть. – Я два раза просил Баку передать это послание, – разочарованно сказал дядя Альберт. – Но весь мир сейчас смотрит на Францию, а об Италии забыли. 3 В пятницу, 27 октября 1944 года Пино во второй раз вез генерала Лейерса на виллу Бенито Муссолини в Гарньяно. Стоял теплый осенний день. В Альпах листья деревьев приобрели огненно-красный цвет. Небо было ясно-голубым, и поверхность озера Гарда отражало и то и другое, и Пино, оглядывая пейзаж, думал, что нет ничего красивее Северной Италии. Он последовал за Лейерсом к колоннаде и на террасу, которая оказалась пустой и забросанной листьями. Но остекленные двери кабинета Муссолини были распахнуты, и они нашли дуче внутри. Он стоял у стола, подтяжки его бриджей были скинуты с плеч и висели по бокам, рубашка была расстегнута. Диктатор прижимал к уху телефонную трубку, а на его лице застыло презрительное выражение. – Кларетта, Ракеле сошла с ума, – сказал дуче. – Обещает приехать к тебе. Держись от нее подальше. Она говорит, что убьет тебя, так что запри ворота и… Хорошо, хорошо, перезвони мне. Муссолини повесил трубку, покачал головой и только теперь заметил генерала Лейерса и Пино и сказал: – Спросите генерала, бесится ли его жена из-за Долли. Пино перевел. Лейерс встретил вопрос с удивлением, – оказывается, дуче знает о его любовнице, – но ответил: – Моя жена бесится по разным поводам, но о Долли она не знает. Чем могу вам служить, дуче? – Почему фельдмаршал Кессельринг всегда присылает ко мне вас, генерал Лейерс? – Он мне доверяет. И вы доверяете мне. – Я вам доверяю? – Разве я когда-нибудь делал что-то такое, что поставило бы под сомнение мою честь? Муссолини налил себе вина, покачал головой: – Генерал, почему Кессельринг настолько не доверяет моей армии, что не хочет использовать ее в боевых действиях? У меня столько преданных, хорошо подготовленных фашистов, которые хотели бы сражаться за Сало. Но они сидят в своих казармах. – Я этого тоже не понимаю, дуче, но фельдмаршал гораздо лучше меня разбирается в военных делах. Я всего лишь инженер. Зазвонил телефон. Муссолини схватил трубку, послушал и сказал: – Ракеле? Диктатор отвел трубку от уха, поморщился, и визгливый голос его жены ворвался в комнату с пронзительной четкостью. |