Онлайн книга «Убийца»
|
– Это эстамп с картины художника Джорджа Беллоуза, из боксерской серии. – Дорогой? – Я купил его давно, тогда он стоил недорого. К тому же их много. А картина, с которой они сделаны, одна, и стоит миллионы. – А кто ее купил? – Музей. – Где? – В Кливленде. – Где это? – Примерно две тысячи миль отсюда. Глаза у него стали как будто стеклянные. От скуки, не от низкого сахара. С тем же успехом я мог сказать – на Венере. – Короче, пешком далековато, – добавил я. Он улыбнулся, но тут же погасил улыбку. – А ты всегда дома работаешь? – Иногда езжу в больницу. Или в суд. Эфрен напрягся. – В суд? Ты чё, коп? – Нет, но мне платят, чтобы я был у них экспертом. – Насчет чего? – Чаще всего, когда люди разводятся и не могут решить, с кем останутся дети. Мне платят за то, чтобы я сказал, что думаю. Иногда дети страдают от последствий чего-то, например автомобильной аварии, и тогда мне платят за то, чтобы я сказал, в чем их проблема. Он смотрел на меня. – Да, – сказал я, – работа – не бей лежачего. – Кто их забирает? – Кого – их? – Детей, из-за которых судятся. – Как судья решит. – А ты тогда что делаешь? – Говорю судье, что я думаю. – Так ты умнее судьи? – Я больше знаю о психологии – то есть о том, что люди думают и как себя ведут. Его маленький скошенный подбородок слегка выставился вперед. Будь Эфрен побольше, можно было бы сказать, что он выдвинул челюсть. – И что? – Что «что»? – Что люди думают? – Это зависит от человека и от того, что с ним происходит. Судя по выражению его лица, я провалил какой-то тест. – Взять хотя бы тебя, Эфрен, – сказал я. – Иногда тебе кажется, что весь мир в твоей власти, такой ты большой и сильный. Черные глаза глядели на меня не отрываясь. – А иногда, наоборот, любая мелочь выходит из-под контроля. По обстоятельствам. Его руки дрогнули. Стакан упал на пол, глухо стукнув о мой персидский ковер. Он нагнулся, поднял его, сказал: – Извини, мужик. Я продолжал: – Точно так же бывает и со всеми. Мы все то большие, то маленькие. Мне платят за то, чтобы я был умным, потому что у меня есть образование и опыт. Но я не волшебник, и потайных дверей у меня тоже нет. – А что у тебя есть? – То, что рассказывают мне люди. – Я тебе ничего рассказывать не буду. – Этот твой выбор. Он качнул головой. – Ну да… – Ты считаешь, что у тебя нет выбора? Молчание. Я продолжил: – В отличие от других докторов, которые колют тебя иглами, щупают и вообще говорят, что и как тебе делать, я не буду приказывать тебе ничего. – Да ну? – Я серьезно, Эфрен. На тебя и так все навалились. Я не хочу быть частью этой кучи-малы. Он посмотрел на свои колени. – Значит, не хочешь? – Чего? – Быть моим… делать, что обычно делают доктора. – Я просто хочу делать свою работу, – сказал я. – Которую я люблю. Ты кажешься мне интересным парнем, и я был бы рад с тобой поработать. Но быть частью окружающего тебя шума? Нет. Он встал, стиснул стакан, потом поставил его на стол, стукнув донышком. – Ты правильно говоришь, мужик. Достало меня все. И сквозанул мимо меня к выходу. Конец сеанса. * * * Я решил, что больше не увижу его, и уже начал репетировать траурный звонок Шейле Бакстер, когда мне позвонили с телефонной станции. – Некая миссис Касагранде хочет поговорить с вами, доктор. – Соедините. Пауза. – Алло! – Доктор Делавэр слушает. – Это мама Эфрена. – Очень приятно. Как его дела? – В общем, – сказала она, – немного хорошо. Эфрен тестирует себя дважды с тех пор, как пришел от вас. – Отлично. – Он все еще находит конфеты и таскает, но потом хотя бы тестирует и делает укол… когда вы хотите видеть его снова? – А он хочет сюда вернуться? – Он забывает вам платить, – сказала она. – Я даю ему деньги, он забывает. Я пошлю вдвое, о’кей? – Конечно. Значит, Эфрен… – Он говорит, на следующей неделе. Это о’кей? Я нашел в журнале свободное местечко и сделал пометку. – Спасибо вам, доктор, – сказала Розалинда Касагранде. – Эффо говорит, вы парень с норовом. – Вот как? – Это хорошо. Для него, знаете? С норовом – значит, сильный. Он живет всю жизнь с девочками, все думают, он малыш, знаете? – Его балуют. – Я думаю, теперь ему нужен кто-то, кто напинает ему задницу. Он придет на следующей неделе. * * * Следующие три месяца золотистый низко стелющийся автомобиль пунктуально подъезжал к дверям моего дома раз в неделю. Я никогда не ставил Эфрену никаких жестких временных рамок заранее, наоборот, каждый раз предлагал ему несколько вариантов на выбор – и даже настаивал, чтобы он сознательно выбирал сам. Однако я никогда не отдавал его время другим пациентам – он стал для меня важен. Факт, которым я никогда ни с кем не делился. И он приходил всегда, за исключением одного случая, когда у него была сильная простуда, и он позвонил мне сам и за семьдесят два часа до встречи отменил визит. Первые несколько сеансов состояли по большей части из его вопросов и моих ответов. Он расспрашивал меня обо всем – где я учился, сколько денег зарабатываю, в каких местах жил раньше. Я отвечал, но без подробностей, и моя сдержанность пришлась ему по вкусу: тот, кто дорожит приватностью своей жизни, с уважением отнесется и к его секретам. С вопросом конфиденциальности я разобрался сразу, дав ему понять, что четырнадцатилетнему пацану полной секретности никто не гарантирует. Однако пообещал, что никогда, даже под давлением, не предам огласке ничего такого о нем, что он сам не хотел бы предавать огласке. – Даже если давить будут копы? |