Онлайн книга «Синий треугольник»
|
— Если бы я не ушел, ничего не узнал бы про эр-тэ… Телепередачи о "Розалинах" шли непрерывно. Даже здесь, в Византийске, им отводилась масса времени. "Дети спасены благодаря счастливой случайности!" "Служба безопасности предотвратила неслыханное злодейство всех времен!" Никто из репортеров не знал, конечно, о Петькиной и о моей роли в этом деле. И слава Богу! С каждым часом выяснялись новые подробности. "Это был глубоко продуманный садистский план, отличавшийся особой изощренностью и в то же время дьявольским рационализмом! Политики экстремистского толка решили, что это наиболее простой способ избавиться от целого поколения безнадзорных детей и тем самым решить массу социальных проблем…" "Премьер заявил, что правительство готово уйти в отставку, но отрицает свою хотя бы малейшую связь с так называемой группой "Радужный мост"…" "Премьер поспешил в своем утверждении о непричастности правительственных кругов к группе "Радужный мост" и плану "Черные пароходы"! По меньшей мере пять высших чинов из государственного аппарата уличены в связях с людьми, имеющими отношение к разработке чудовищной операции. Имена их в интересах следствия пока не сообщаются. По большей части это деятели так называемого ЧПИДа, хотя данная организация недавно инсценировала свое отстранение от проекта "Розалина"…" "Найдены и расшифрованы кристаллы с подробностями преступного плана "Черные пароходы". Злоумышленники полагали, что шифр не может быть разгадан электроникой нынешнего поколения, но следственная аппаратура субмолекулярного уровня справилась с задачей за несколько часов. Службе безопасности нашей Республики помогала бригада коллег одного сопредельного государства…" "Председатель Международной лиги охраны прав человека Алехандро Манолин-Сикейрос высказался за экстренное собрание лиги, на котором должен быть поставлен вопрос о проблемах детства в нашей Республике…" А вот еще. Пожалуй, самое невыносимое: "Стали известны новые детали зловещего плана. В нем — смесь лишенного всякой морали холодного расчета и сатанинской сентиментальности маньяков-некрофилов. Было задумано не только уничтожить несколько тысяч мальчиков и девочек, но и пролить потом крокодиловы слезы. Заранее был составлен план поминальной службы, статей-некрологов и даже приготовлен проект памятника погибшим детям…" На экране возник обелиск со множеством детских лиц на узких гранях, а у подножия — каменная фигура. Вроде как женщина, закутанная в покрывало. Видимо, символ "скорбящей Республики". "…Автором памятника называют некоего Рома Заялова, инженера и музыканта, одного из инициаторов ЧПИДа и группы "Радужный мост". По последним данным, Ром Заялов во время ареста покончил с собой… А теперь посмотрите рекламу…" Смотреть рекламу мы не стали. Юджин выключил экран. Петька зябко взял себя за плечи и сказал: — Не верю я, что он покончил. Этот гад еще всплывет. Юджин хотел успокоить его: — На этот раз едва ли. Он ведь погиб на глазах тех, кто его арестовывал. Петька только хмыкнул. И опять стал колючий, неласковый… Я не выдержал: — Мне кажется, эти маньяки оживают, как нелюди в фильмах про вампиров. И тогда Юджин сказал то, что я уже слышал от отца Венедикта: — Страшно не то, что Полоз был маньяк… То есть это страшно, но в тысячу раз страшнее другое. То, что такие, как он, стали нужны господам политикам… Он-то едва ли оживет, но ведь есть и другие… Хорошо, что вы оттуда выбрались, ребята. Мы с Петькой переглянулись. Петька взял на руки Кыса. И Юджин сразу понял: мы опять собираемся туда. — Зачем? — сказал он. Не просто сказал, а с болью. Ну как ему объяснить? Там было сейчас главное. Все, что случилось, привязало нас именно к Старотополю. И новые друзья там: отец Венедикт, маленький Сивка. И… это же родина, в конце концов. Пусть неустроенная, с бестолковой жизнью, с жестокостью и опасностями, но… Маленькая площадь со странными фонарями и бугристая мостовая Усадебного переулка были мне сейчас дороже всего Византийска. Хотя и Византийск я любил… — Южик, там для нас много всего… важного. А что мы здесь? — Я думал, ты поедешь со мной. Для модели Конуса ты ох как сейчас нужен. — Юджин, все, что я знаю и умею, есть в записях, в энцефалограммах. А сам я уже не тот. Понимаешь… сейчас копаться в схемах Конуса для меня все равно что… ну, препарировать кого-то близкого после смерти. Или свой собственный мозг. На этом уровне отторжения все равно я беспомощен… Да и с Петькой расставаться я больше не хочу. Петька быстро глянул на меня и промолчал. Юджин не стал спорить, говорить, что можно ехать и с Петькой. Понял, что бесполезно. Мы прожили в Византийске еще сутки. Достаточно беззаботно, весело даже, словно договорились больше не касаться тревожных тем. Гуляли, вспоминали прежние хорошие времена и старых друзей. Но была, конечно, у троих у нас в душе напряженность — ожидание скорого прощания. И, по правде говоря, я почувствовал даже облегчение, когда этот момент настал. Мы с Петькой решили не лететь, а ехать экспрессом — как в первый раз. На вокзале Юджин сказал: — Возьми на память вот эту вещь. — И протянул что-то похожее на старинные карманные часы. — Что это? — Катапульта. — ? — Придумали эту штуку незадолго до взрыва. Когда ты был на пути домой. Механизм для бескапсульного перехода по туннелю — от стартовой точки до Конуса. Стоит встать где-нибудь между двумя стенами или заборами, нажать пуск, и через три минуты — старт. А захотел обратно — снова нажатие. Правда, рассчитана эта машина только на одно путешествие — туда и обратно… При пуске надо смотреть, чтобы рядом — никого. А то катапульта может прихватить случайного попутчика. Тогда — двойная нагрузка, и обратно уже никак… — Ты, Юджин, так объясняешь, будто есть куда лететь, — грустно сказал я. — Да… по привычке… Жалко, славная такая получилась штучка — и без пользы… Их сделали две. Одну я оставил себе, а вторая — вот. Этакий сувенир… — Спасибо… — И я подумал опять: "Скорей бы в вагон…" В вагоне работал большой стереоэкран. И, конечно же, опять передавали репортажи о разоблачении "беспримерного по своему злодейству плана "Черные пароходы". — Лучше бы мультик пустили, — угрюмо сказал Петька и закутался в старую тетратканевую куртку. Это Юджин отыскал ее и отдал перед отъездом Петьке. Петька обрадовался. Я поначалу тоже. Даже штопка на плече не вызвала суеверного опасения. Мне показалось, что Петька в этой куртке сделался прежним. Он, правда, малость вытянулся за год, но в тот момент стал совсем как прошлогодний Петушок — лохматый, улыбчивый пацан, с торчащими из-под подола побитыми загорелыми ногами… |