Онлайн книга «Давно закончилась осада...»
|
— Но сейчас-то… я ведь уже похож… немного… — Гм… — Яков похлопал о ладонь линейкой. — Я вижу, у нас нестыковка мнений. Значит, нужен третейский судья. Знаешь, кто это такой? — Это… третий человек, что ли? — Именно! И для этой роли лучше других подойдет твоя мама. Позвоним ей и спросим, как она отнесется к намеченной воспитательной мере. Когда узнает про все, что случилось… “Этого еще не хватало! Мало она, что ли, изводится из-за отца!” Зареветь бы отчаянно: “Не надо! Пожалуйста!” Но вместо этого он слабенько попытался обратить дело в шутку: — А ябедничать нехорошо… — А нюхать всякую дрянь хорошо? — Я… это случайно. Первый раз. — Догадываюсь. Вот и надо принять меры, чтобы первый и последний… Ну что? Звоним? — Он потянулся к телефону рядом с лампой. — Вы же… все равно не знаете, куда… — А ты не скажешь? Будешь молчать, как партизан на допросе? — Буду, — неуверенно пообещал Оська. — Ты думаешь, я так глуп? Пока ты тут… отдыхал, я случайно заглянул в твои карманы. И обнаружил читательский билет городской детской библиотеки, в котором и прочитал твое почтенное имя. Думаешь, трудно выяснить, где живет пятиклассник Оскар Чалка со своим семейством? У меня, друг мой, в компьютере вся адресная книга… На столе и правда поблескивал экран монитора. — А у нас дома нет телефона. — А на работе у твоей мамы, Маргариты Петровны Чалка, есть. И компьютер, кстати, не нужен. С Маргаритой Петровной я встречался по делам службы этой весной. Несколько раз. Очень славно беседовали. Думаю, найдем общий язык и сейчас… И номер помню: тридцать девять, ноль три, пятьдесят два. Правильно? Это был абсолютный конец. Но зареветь все равно не получалось. — Так что же? Звонить? Или разберемся сами? — Не… — горько вздохнул Оська. — Что “не”? — Не звонить… — Я так и думал. Тогда укладывайся, — Яков подбородком показал на разглаженную постель. — Исполним процедуру с соблюдением всех протокольных норм. Оська сделал последнюю безнадежную попытку: — Я больше не буду. — Ну-у, друг мой! Если бы это старинное заклинание избавляло всех виноватых от заслуженной кары… Ну что? Ты исчерпал все свои аргументы? — Все… — полностью сдался Оська. — Тогда пожалуйте… Слабо обмирая, Оська начал выбираться из кресла. Яков оглянулся на дверь. — Мама! Как там новое платье короля? Готово ли? Дверь открылась. Оська опять вжался в кресло, натянул на ноги пижаму. Седая старуха (вернее, старая дама) внесла на плечиках отутюженный пиджачок и брюки. Прямо как в ателье каком-нибудь. Другой рукой, на ладони, она держала сложенное стопкой белье — рубашка там и все остальное. И сверху — янтарный шарик с цепочкой. — Прошу, — она протянула одежду Якову. И удалилась. Ее прямая спина выражала по адресу Оськи все, чего он заслуживал. Яков протянул плечики и белье Оське. — Обряжайся… чудо заморское. — А… это? — Что? — Ну… — Оська боязливо посмотрел на линейку. — В следующий раз. Когда захочется снова нюхнуть чего-нибудь, приходи. Доведем дело до конца. Оська за нерешительной дурашливой ноткой спрятал радость и стыд: — Ладно… Он укрылся за спинкой кресла и начал суетливо переодеваться. Чувствовал себя так, будто его и правда отделали штурманской линейкой. С соблюдением этих… протокольных норм. Но вместе с одеждой возвращалась и некоторая уверенность. Когда в штанах — ты все-таки личность. — А куртка? — На вешалке. Надевай ее, обувайся, и я отвезу тебя домой… Или сперва крепкого чаю? Будет полезно. От мысли, что надо глотать горячую жидкость, Оську опять замутило. — Нет! Я пока… не хочу. — Ну, смотри. Тогда одевайся, а я пойду, раскочегарю свой “Мерседес”. — Да не надо! Я на автобусе доберусь! — А ты хотя бы знаешь, где находишься? На улице Старых партизан. — Ну и что? Не так уж далеко. — Не спорь. Для собственного спокойствия я должен быть уверен, что домой ты добрался без приключений. — Яков первым пошел к двери и вдруг оглянулся. — А что, Оскар Чалка, от отца нет в эти дни новостей? — Давно уже ничего не было… А вы и про отца знаете! — Друг мой! Я первый репортер газеты “Посейдон Ньюс”. Я знаю все, что касается дел в пароходствах и во всей южноморской жизни. Кстати, зовут меня Яков Сергеевич Ховрин. Или просто Ховрин. Так меня по традиции именуют все знакомые… Пошли. Никакой у него был не “Мерседес”, а старенькая “Лада”. Но завелась она, несмотря на холод, сразу. Ховрин велел Оське сесть сзади. Выехали со двора. Горела в машине яркая лампочка. Оська увидел в переднем зеркальце продолговатые, ехидные глаза Ховрина. — Яков Сергеевич… — Ховрин! — Да… Можно, Ховрин, вас попросить? — Смотря о чем… Опять стало стыдно до слабости, но Оська выдавил: — Вы… пожалуйста, не говорите маме… про все, про это. Никогда, ладно? — А что? Ей и так хватает проблем? — Ну да… — Конечно. Муж в другом полушарии, а тут еще сынок подался в токсикоманы. — Я ведь сказал же, что это случайно! — И больше — ни за что на свете? — Ну конечно же! — Ладно… — Значит, не скажете? Честное слово? — Сударь! Я даю слово лишь в самых крайних случаях. Обычно же говорю просто “да” или “нет”. В данном случае говорю “да”. В смысле “нет”. То есть не скажу… Оська откинулся на спинку. Поверил. — Только вот приятели твои… — Ховрин требовательно смотрел из зеркальца. — Я им скажу, чтобы они тоже! Никогда!.. — Похвальное намерение. Надеюсь, они прислушаются. Но сейчас я не об этом. Не разболтают они про тебя? — Они же не дураки! — Да? — Ну… не совсем дураки. Понимают же, что им тогда тоже влетит! — Не дураки они, а свиньи, — вздохнул Ховрин. — Бросили тебя. А еще друзья… — Там… только один друг был. Остальные так… — “Один” тоже свинья… — Он просто растерялся, — защитил Оська Эдика. — Он же все равно уже ничего не мог, когда появились вы… |