Онлайн книга «Давно закончилась осада...»
|
— А как же дети? Им теперь и в мячик поиграть негде! — Детям оборудуем другую площадку… когда придет время и будут деньги. Оська узнал о таком разговоре, когда мама пришла на обеденный перерыв. И просто забулькал от возмущения. И опять побежал за ребятами. За Эдькой не побежал. Тот утром в школе сказал, что вчера его не выпустил из дома отец — за двойку по истории. И сегодня выпустит едва ли… На площадке с разметенным снегом никого не было. Но торчали всюду аккуратные колышки. Можно было их выдернуть, но что это даст? Трое друзей-первоклассников — Тараска, Дима и Павлик — сказали, что надо раздобыть взрывчатку и, когда появятся гаражи, устроить “во-от такой тарарах!”. Эту дурь им простили за храбрость и малолетство. — Надо устроить пикет! С плакатами! — кипятился Оська. — Они придут, а мы стоим стеной! Не будут же драться с пацанами! — Раскидают, вот и все, — возразил умудренный жизнью Андрейка Варан, Оськин сосед по дому. А деловитый и упитанный Жора Кисляк сообщил: — Мне батя такой плакат напишет на том самом месте… Опять буду три ночи на животе спать. Он, папаша-то, сам подал заявку на один из гаражей на этом месте… — Многие ребята не захотят спорить, — подал голос Владик Величко. — У одних отцы тоже на гаражи здесь рассчитывают, другие просто побоятся… чтобы не спать на животе. Вот если бы нашелся взрослый, у которого какая-то власть… И Оська подумал о Ховрине. Ох как боязно было идти. А не идти — еще хуже. Это… ну, как бы пообещал лезть по Цепи вместе с Нориком, а потом отступился. Улица Старых Партизан, дом три, квартира семь… Дом был старый, двухэтажный, вроде Оськиного. А квартира на первом этаже. У двери Оська долго не решался позвонить. Вздыхал и топтался. И дотоптался: его увидели в глазок. Дверь открыла знакомая седая дама. — А я слышу: кто-то пыхтит. Старый знакомый. Заходи… Он шагнул. — Ты, конечно, к Ховрину? — Ага… Да. — И, конечно, по срочному делу? — По срочному… — А он в редакции. Если очень срочно, надо идти туда — Я адреса не знаю… — Оська тискал в кулаках шапчонку со следами растаявшего снега. — Подожди. — Мать Ховрина ушла. Из-за прикрытой двери скоро послышался ее приглушенный голос. Потом она вышла опять. — Ну, раздевайся, проходи. Я позвонила, он сказал: “Сейчас приеду”. “Ой… — ёкнуло в Оське. — А может, он решил, что я насчет линейки? Да нет, с этим не спешат…” Оська стряхнул куртку и ботинки. Вошел в комнату. — Посиди, он будет скоро… — И хозяйка оставила Оську одного. Он вдруг ощутил, как колотится сердце. “Неужели он специально из-за меня сорвался и приедет?” Стал ждать и оглядываться. Кабинет Ховрина? Знакомый (ох, какой знакомый!) узкий диван. Кресло под тигровым пледом. Широкий стол с компьютером и еще с каким-то аппаратом. Кучи папок и бумаг с отпечатанным текстом. На стене большущая фотография под стеклом: клипер “Катти Сарк” на полном ходу. У Оськи дома, в папиной комнате, такая же. (Как Оська в прошлый раз ее тут не заметил? Видать “хорош” был!). Некрашенный стеллаж. На одной из его стоек, на гвозде, морской бинокль — тоже почти как у Оськи дома (подарок Эдьки на день рождения — тот его выпросил у деда)… А еще на стеллаже — закрывая несколько рядов книг — висела карта. Все Южноморское побережье Республики и прилегающих территорий и акваторий. Оська видел такую в пароходстве, когда заходил туда с отцом. Настоящая морская карта: с компасными картушками, с цветными колечками маяков, с квадратами меркаторской сетки координат… На карте было много цветных линий. Всякие рейсы и границы. Опять зашла хозяйка. Оська насупился на краешке стула. Хозяйка села напротив. Теперь она не казалась суровой. Ну да, прямая, нос с горбинкой, гладкая седая прическа с ровным пробором, сжатый рот. Но в глазах не было строгости. А были, кажется, огоньки любопытства. — Как тебя зовут, юноша? Я не запомнила в тот раз. — Оська… Можно Ося… — Ося… Я когда училась в школе, у нас в классе тоже был Ося. — Он, наверно, Осип. А я Оск а р. — Он — Остап. Остап Гальчик. Маленький такой, славный, его все любили. Девочки называли “Ос е нька”… “Ох, не надо грустных историй! Вроде тех, что у Сильвера, про Митю…” — А теперь Ос е нька — заслуженный артист в республиканской опере, баритон. Подумать только — этакая веснушчатая кроха была, как божья коровка, и вдруг —баритон. Знаешь, что такое баритон? — Ну… между тенором и басом, да? — Оська поджал под кресло ногу, потому что заметил: на носке, на большом пальце дырка. — Умница… Ос е нька. — Она, как Сильвер, взлохматила ему волосы. Только руки были другие — легкие, с очень длинными пальцами. Наверно, старая пианистка. — У меня папа пел баритоном, когда был курсантом. У них в училище был хор… Оська говорил это, глядя в сторону. Темная память о недавнем висела над ним. Мать Ховрина чуть нагнулась к нему, глянула внимательно. Сложила руки на коленях. “Ее зовут Анна Матвеевна”, — вспомнил Оська. И, глядя на тонкие сухие пальцы, выговорил: — Анна Матвеевна… простите меня… за тот случай… — У-у, голубчик! Нашел что вспоминать! Случаи бывают всякие, без того не проживешь… Ховрин мой… это я сейчас его часто зову, как все, Ховрин, а тогда он был Яшенькой… он в пятом классе однажды с мальчишками накурился до одури американскими сигаретами “Фрегат”. Притащили его домой такого же зеленого и… ну, в общем, дальше некуда. И так же я его отскребала… Ты только ему это не вспоминай… И у всех таких случаев есть две стороны. Хорошая — та, что с той поры он больше не курил. Даже в армии… А в твоем случае… ну, как бы мы без того познакомились?.. Тяжесть отваливалась от Оськи, как подтаявшая ледяная кора. Он даже забыл про дырку на пальце. И от благодарности чуть не поклялся, что он тоже больше никогда… Но тут пришел Ховрин. Шагнул быстрый, деловой, даже прицельный какой-то. Без намека на прошлое.. — Итак — Оскар Чалка. Что-то случилось? — Да! И Оська рассказал. — Напишите про них, пожалуйста! Чтобы не трогали нашу площадку! Не имеют же права! Ховрин сел в кресло, расслабился. — А почему я? Это ваша проблема, пацанов с твоей улицы. Ты и напиши. — Я?! — Ты. А мы напечатаем. — Я не знаю, как… — Очень просто. “Я живу на Второй Оборонной, там у нас всегда была детская площадка. А недавно…” И так далее. |