Онлайн книга «Давно закончилась осада...»
|
— Что за страницы? — Да так, пустяки всякие… — Дай почитать! Я же во какой любопытный!.. Или там сердечные дела? — Да ничего там сердечного! Тогда Ховрин пристал: “покажи” да “покажи”. Оська мялся и упирался. — В тебе нет ни капельки благородства, Оскар Чалка! Это даже непорядочно! Я же тебе показывал свои черновики! Это была правда. Ховрин давал ему почитать наброски повести про свои студенческие годы: как он с третьекурсниками-историками был на раскопках древнегреческих развалин, как они там откопали гончарную мастерскую, как пели по вечерам под гитару, а звезды купались (просто бултыхались!) в темном море. И как он, Яша Ховрин, слегка влюбился в маленькую смуглую Свету Селенчук. А главное — как пришло ощущение, что он не просто Ховрин, а частичка громадной жизни. И что он связан со множеством людей. Даже с той семьей гончара, что жила в древнем городе две тысячи лет назад… Оське понравилось. И он тогда сказал сердито: — А почему вы это не дописали? — Как-то все не мог собраться. А потом стало казаться, что чушь… — Никакая не чушь. Наоборот! — Может, ты и прав. Надо будет перечитать… И сейчас Оська понял, что никуда не денешься, долги надо платить. На следующий день принес тетрадь и, сопя от неловкости, сунул Ховрину. Ховрин внимательно прочитал все страницы (Оська вздыхал и томился). Ховрин мизинцем поскреб шрам на вмятой щеке. — Кое-что можно было бы чуть поправить и напечатать… — Что? — перепугался Оська. — Да вот, хотя бы самое начало. Лирическая публицистика, если можно так выразиться. “Вот так и закончилась дружба,,,” — Ой, я не хочу про это! — Видишь ли… ты не хочешь, а многих людей эти строчки заставят вздохнуть и задуматься. Можно ведь убрать из текста имена и лишние узнаваемые детали. Главное тут — настроение. Это будет не частный случай, а, так сказать, обобщение… Ховрин умел уговаривать. Заметку (или как это еще называется?) напечатали через неделю. Начиналась она словами “Был у меня друг, настоящий…” А кончалась так: “Теперь уже ничего нельзя изменить. Тут даже бесполезно сравнивать, кто больше виноват. Просто мы оба оказались разные, только сначала про это не знали. Будто долго шли по одной дороге, и вдруг развилка…” В классе Оську почему-то не поддразнивали, даже ничего не говорили. Только поглядывали с пониманием. А Тюрин… он даже и не поглядывал. Просто держался так, будто никакого Оскара Чалки нет и никогда не было на свете. А потом поместили в “Посейдоне” еще одну Оськину заметку. Над заголовком было написано: “Странички из дневника”. А название — “Мурка и горький лед”. Конечно Ховрин кое-что поправил, вычеркнул, расставил абзацы. Но в общем-то осталось все почти так, как в тетради. “Наш город совсем заледенел, будто его злой волшебник перенес в другое пространство, в антарктическое какое-то. Всюду ледяная кора и сосульки-сталактиты. И обидно, что даже сосать их нельзя — сплошная соль и горечь. На нашей улице есть старинный дом, у него в фундаменте углубления, будто пещерки. Там раньше были подвальные окошки, а потом их замуровали. Однажды я иду мимо этого дома из школы, а у фундамента сидят на корточках три первоклассника: Павлик, Тарасик и Дима. Три друга. Сидят и спорят и что-то копают. Я подошел. Оказалось, что одну квадратную пещерку сплошь перекрыли сосульки — будто толстенной ледяной решеткой. А за этой решеткой мяукает кошка. Как она туда попала? Она уже еле слышно мяукала, словно была без сил. Павлик, Тарасик и Дима старались выломать сосульки, но те были могучие. Я говорю: — Что вы такие несообразительные! Надо палкой, как рычагом! Они обрадовались, побежали, нашли обрезок железной трубы, разбомбили лед. Дима вытащил кошку. У нее на усах были застывшие капли и между пальцами ледышки. Дима поскорей засунул ее под куртку и сказал: — Мурка, Мурка, сейчас пойдем ко мне домой, к бабушке. Я спросил: — А бабушка тебя не выгонит с бродячей кошкой? Он даже обиделся: — У меня бабушка не злодейка, а наоборот. И они убежали. Назавтра я повстречал их в школе. — Дима, как там Мурка? Дима сказал, что она ожила. Сегодня угнала от бабушки клубок шерсти и гоняла по всей квартире. Но бабушка не сердилась. — А мы ей рыбок жареных принесли, — сказали Павлик и Тарасик. Хорошие они люди, эти три друга. И бабушка у Димы хорошая. И Мурка тоже…” И снова стояла подпись: “Оскар Чалка, пятиклассник”. В классе два балбеса — Гошка Плюх и Юзька Заноза — при виде Оськи запели известную дурацкую песенку: “Жила на свете кошка Мурочка, не зная никаких забот…” Оська спокойно прошел мимо. Анка смотрела на Оську с нескрываемым уважением. Мама им гордилась, показывала газеты соседкам и на работе. Ховрин вскоре сказал: — Завтра возьми свидетельство о рождении и приходи в редакцию. Получишь гонорар за свои труды. — Гоно… что? — Деньги, святая ты невинность… — Разве за это платят? — удивился Оська. — А как же! Это твоя работа. — За прошлые разы не платили… — Вот теперь за все и получишь. Деньги оказались небольшие. Хватило на две бутылки фанты да на две шоколадки — маме и Анке. Но все же — первый в жизни заработок! Когда Оська (вместе с Ховриным, конечно) пришел его получать, у окошечка кассы стояли несколько человек. Ховрин представил Оську главной редакторше: толстой, басовитой и черноволосой даме: — Оксана Дмитриевна, это и есть Оскар Чалка. — Рада познакомиться, коллега. Пишите дальше. Уже дома у Ховрина Оська спросил: — А почему она сказала “коллега”? Я же у вас не работаю. — Как это не работаешь? Одна заметка — случайность, две — тенденция, три — постоянное сотрудничество. Ты теперь наш нештатный корреспондент… Надо бы тебя окрестить соленой водой в честь бога морей и нашей газеты. Два литра за шиворот… — Хорошо, что здесь нет соленой… — Сгодится и пресная. Головой в раковину… Мама, воду сегодня не отключали? Вот и чудесно! — Ай!.. Развеселившийся Ховрин ухватил Оську поперек туловища и хотел потащить на кухню. — Спасите! Анна Матвеевна, он меня утопить хочет! Пусти, куда ты меня тащишь! Ой… Простите… Ховрин бухнул его на диван. — Не надо извиняться. Все друзья говорят мне “ты”. Обращения на “вы” я требую только от чиновников. |