Онлайн книга «Рыжее знамя упрямства»
|
Бывшая жена покачала головой: — Зачем? Что мы в этом понимаем… 2 — А в мае, перед Днем Победы, меня навестили два научных сотрудника, — сказал Корнеич, когда сидели вчетвером на кухне. — Молодые, аккуратные. Вежливые. Сказали, что доценты из Технического университета. Доцент Семенов и доцент Савченко. Я вам, по-моему, про это еще не говорил… — Доценты в штатском… — вставил Кинтель. — Очень интеллигентные… Говорят: "Даниил Корнеевич, до нас дошла информация, что перед отъездом Александр Петрович отдал вам на хранение кое-какие свои материалы…" Я говорю: "Не на хранение, а в подарок". "Конечно, конечно, — говорят. — Мы понимаем. Но это же такие специфические документы. Вам они совершенно неинтересны. А для нашей кафедры они…" "Для кафедры?" — говорю. "Да-да, именно… Особенно интересна черная толстая тетрадь с записями от руки…" Думаю, и откуда только узнали про тетрадь? Видать, Саша не был очень скрытен среди своих коллег… Не стал я упираться и рыпаться, говорю сразу: "Да ради Бога! Вам нужен обязательно оригинал или можно дубликат?" Они малость изменились в лице: "А что, разве есть копия?" "Конечно, — объясняю я. — И не одна. С хорошего ксерокса. А если поискать в Интернете, можно, по-моему, и там найти, на математических сайтах…" Они обменялись такими взглядами… ну, будто спрашивают друг друга: "Ты не брал мой бумажник?" А потом ко мне. Укоризненно так: "Напрасно вы это сделали, Даниил Корнеевич". Я честно вытаращил глаза: "Господи, да причем здесь я? Это он сам. Такие записи не хранят в одном экземпляре, это даже козе понятно… простите, конечно". Повздыхали они, покивали, а потом все-таки: "Ну, а тетрадочку-то разрешите? Мы разберемся, скопируем, а дальше можем и вернуть вам, если она дорога как память…" "Очень, — говорю, — буду признателен". — Не вернули, конечно? — спросил Каховский. — Вернули! Недели через две пришли снова, доцент Семенов и доцент Савченко. "Вот, — говорят, — пожалуйста… А скажите, не делился ли Александр Петрович с вами какими-то соображениями по поводу своих записей?" Я захлопал глазами. " Он , — говорю. — Со мной ? Это все равно, что рассуждать с сельским ветеринаром о тонкостях древнеяпонской лингвистики". "Ну да, ну конечно, у вас разные сферы… А все-таки, может быть, как-то между делом… Не объяснял ли он вам случайно, что значит этот символ?" — и показывают мне в записях значок. Что-то вроде колечка со спицами и петелькой сверху. И таких значков там, кстати, на странице немало… Я, конечно, только руками развел. Понятия, мол, не имею. "Похоже, — говорю, — на скрипичный ключ…" Тут у одного, у Савченко, по-моему, вырвалось: "Ключ-то ключ, да только от какой музыки…" — Непрофессионально, — заметил Каперанг. — Даня, а может, они правда из университета? Ты не выяснял? — А на фиг мне это? — горько сказал Корнеич. — Саню все равно не вернешь… И никогда никто не найдет тех гадов, которые добрались до него там, в Мехико… — Ты что… думаешь, с ним, как с Троцким? Только работа почище? — угрюмо спросил Каперанг. Корнеич с прежней горечью сказал: — А ты веришь в паралич сердца? Каперанг хотел налить в рюмки, но раздумал. Стал смотреть в окно. Еще светило солнце, но уже вечернее, желтоватое. На дворе перекликались ребятишки. В комнате двигала гладильную доску Татьяна, оттуда пахло свежим горячим бельем… — Можно, я спрошу? — сказал Кинтель. — Это, конечно не для моего понимания, не для рядового программиста из нотариальной конторы… — Да ладно тебе, — поморщился Корнеич. — …Но все равно спрошу. Не доходит до меня: почему математика Медведева кто-то боялся? Ведь не физик-ядерщик, не супер-оружейник. Что там? Цифры да календарики… Простите, Сергей Евг… ой, Владимирович. — Не просто цифры, дорогой мой, — веско проговорил Каховский. — Видимо, дело в теории хронополя. Саша был близок к тем проблемам, которыми занимался известный ученый Козырев. — Это который открыл вулканы на Луне? — оживился Каперанг. Каховский чуть улыбнулся: — Похоже, Дима, что ты читал не только уставы и литературу о субмаринах. — Не только. Значит, тот? Ему единственному у нас в стране, кроме Гагарина, Международная академия астронавтики дала золотую медаль с алмазами. За его лунные открытия… — Да. Но речь не о вулканах на Луне, а о том, что он усиленно изучал свойства времени. Как физического явления. И это всю его жизнь многим очень не нравилось… Ну, то, что в лагерях сидел, это понятно, тогда кто только не сидел. А за что в конце жизни уволили из обсерватории, не давали работать?.. Значит, не столь уж безобидная теория… — Сережа, — вдруг тихо сказал Каперанг. — А ты… тоже будь осторожен. Раз каким-то боком к этому делу… — А я осторожен, Дима, — так же серьезно отозвался Каховский. Кинтель вдруг встревожился: — Корнеич, а тетрадка-то теперь где? У тебя? — У меня… — Ты покажи Салазкину. Он знаешь как в нее вцепится… Может, даже разберется, что за скрипичный ключ… Корнеич вдруг энергично замотал головой: — Едва ли разберется… Доценты были недалеки от истины, когда интересовались: не говорил ли Саня про этот значок. Он говорил. Между делом, перелистывая тетрадь, вдруг сказал: "Знаешь, Даня, в этой штучке столько всего… Чтобы расшифровать, нужна еще одна такая же тетрадка…" Боюсь, что эту тетрадку у него как раз и украли вместе с портфелем. Все смотрели непонимающе. Никто не знал про такую кражу. — Когда уже были готовы документы для отъезда, у Саши на улице какие-то хулиганы… якобы хулиганы… вырвали кейс и убежали. Саня просто почернел от досады. В кейсе были паспорта, билеты… Ну, к счастью, все это через три дня подбросили в почтовый ящик. Саша ожил. "Все вернули, сволочи! Кроме денег, конечно. Да еще тетрадка пропала. Ключевая. Ладно, все равно никто в ней ничего не поймет…" Я говорю: "А как ты сам-то без нее, без ключевой?" Он засмеялся, похлопал по лбу: "У меня все здесь, как в компьютере. Надо будет, восстановлю в момент…" Кто теперь восстановит… — А копий не было? — спросил Кинтель. — С той тетрадки, видимо, не было — как-то виновато отозвался Корнеич. — По крайней мере, я не знаю… Каперанг наконец наполнил рюмки (Кинтель опять попросил: "Мне чуть-чуть…"). |