Онлайн книга «Рыжее знамя упрямства»
|
3 За Ромку волновались все больше. Было уже около десяти, солнце спряталось за крыши, Корнеич засветил на кухне матовый плафон. Татьяна то и дело вставала на пороге, спрашивала: если концерт начинается в полседьмого, то во сколько же окончание? Вроде бы пора… — Я звонила, но он конечно же на время концерта отключил мобильник. Заранее предупредил… Корнеич успокаивал. Говорил, что концерты таких "продвинутых знаменитостей" начинаются с опозданием на час, а то и на два. А потом еще поклонники и фанаты устраивают "всякие танцы-вопли…" — Вот этого я и боюсь… — вздыхала Татьяна. — Ты так не тряслась за него, даже когда была со мной в Германии и Польше, а этот обормот жил с дедом-бабой… — Когда не так близко, страхи не каждую минуту… Да и помладше тогда был, дури меньше… — Дури всегда было много, — проворчал папа Вострецов. Ромка позвонил в половине одиннадцатого. Татьяна метнулась к телефону в комнате, но Корнеич перехватил переносную трубку. — Да? — Па-а, "Мэйдей", — сообщил привыкший к отрядному лаконизму Роман. — Я в отделении номер четыре, угол Хохрякова и Достоевского. В большой компании… — За что? — А ни за что! Концерт был на открытой площадке, рядом ни одного туалета, а народ надулся пива. Двинулись толпой к ближнему забору. Я просто так, пива не пил. А там уже эти . Фургоны наготове. Хвать-хвать. И почему-то сразу дубинками кого попало. Теперь составляют протоколы о нарушении общественного порядка, для штрафов… — Ты в норме? — Я в норме, только малость попало по плечу. Я тут съежился в укромном уголке, потому и говорю, а у многих отняли мобильники… — Не выступай там, жди. Еду… В двух словах Корнеич объяснил что к чему. Татьяна с круглыми глазами возникла на пороге. — Я так и знала… С самого начала… Что теперь будет? — Ничего не будет, — пообещал Корнеич. — Дай с вешалки куртку, там удостоверения… Ребята, вы меня дождитесь… — Мы с тобой! — вскинулся каперанг Соломин. — Зачем? Я же на мотоцикле… Дождитесь нас, ладно? Бутылку всю не кончайте, оставьте мне… Он заторопился, натягивая штурманку на ходу. Кинтель кинулся следом — помочь вывести из гаража мотоцикл. За окном взревел мотор. Слегка запыхавшийся Кинтель вернулся на кухню. — Таня, да ты не вздрагивай, теперь все будет в ажуре… — Боюсь, Осенняя Сказка устроит там Варфоломеевскую ночь, — озабоченно сказал Каховский. — Надо глянуть, не видно ли зарева… — Не-е… — успокоил и его, и остальных Кинтель. — С властями Корнеич всегда оч-чень вежлив. Помню, как познакомились. Я был тогда в седьмом, а Салазкин в пятом. Меня приволокли в учительскую: ты, мол, стащил у профессора Денисова старинную книгу. Салазкин тут же просигналил Корнеичу. Правда, сигнал тогда звучал безобиднее: "Добрый день"… Ну, Корнеич примчался через пять минут. Как он там разговаривал! Дамы-педагогши аж захлебывались от эмоций, а он — будто английский лорд… Опять затрещал телефон. Татьяна снова метнулась в комнату, Кинтель схватил со стола радиотрубку. — Ма-а! — раздался жизнерадостный Ромкин возглас. — Папа еще не уехал? Я топаю домой! — Уехал уже! А ты… ты где? — На полдороге к дому. Там всех начали отпускать. Среди пойманных оказался сын депутата гордумы, он сумел звякнуть папочке… — Подожди, вот наш "папочка" вернется, он тебе звякнет… Зря только сорвал его с места! — Ничего не зря. Депутат копать это дело не будет, а папа наведет шороху… — Марш домой! И не смей больше влипать ни в какие истории! Ромка явился через десять минут. Радостно-сердитая Татьяна впихнула его в кухню. — Вот он, любитель современной музыки, полюбуйтесь… — Здрасте, — скованно сказал "любитель" и поморщился. Все на него полюбовались. Каховский, который не видел Ромку несколько лет, ностальгически вздохнул: — Ну, точно Данила в подростковую пору. Тот же осенний листопад на физиономии, те же кудри… — Так бы и вцепилась в эти кудри… — Ромкина мама слегка стукнула свое чадо по плечу. Ромка поморщился опять: — Не надо… Посмотри, заметный синяк? — Он оттянул до самого плеча ворот черно-зеленой футболки. — Господи… Это что еще? — Я же говорил… Они, прежде, чем хватать, сразу начинают работать своими "пэ-эр семьдесят три"… — Чем? — напряженно переспросил Каховский. — Палка резиновая образца семьдесят третьего года… — Во времена перестройки назвалась "демократизатор", — уточнил Каперанг. — Однажды они с такими штуками сунулись к нашим матросам. Что было… — А там ничего не было, — с сожалением сообщил Ромка. — Не матросы ведь, а народ так… вроде меня… Похватали, кто поближе — и в машины… — Нечего дуть пиво и поливать заборы, — для порядка сказала Татьяна. — Я и не дул! И не поливал! Я за компанию… А другим как быть? Там один биотуалетик на тыщу народа, к тому же за десять рэ… Что делать-то? Завязывать что ли… эту штуку рифовым узлом? — Хулиган, — горько подвела итог Татьяна. — Постыдился бы гостей… Каховский солидно утвердил на носу очки, они сверкали. — Гости, вникнувши в ситуацию, склоняются на сторону потерпевшего. Татьяна прикусила губу: — Потому что… одна пиратская команда, только разных лет вербовки… — Кто бы говорил, — весело хмыкнул Кинтель. — Стой на месте, злодей, — велела Татьяна сыну. — Сейчас мазь принесу. — Сходила в комнату и принесла. Натирая Ромкино плечо, глянула за окно. — Теперь вот за второго переживай… Избавляя Татьяну от переживаний, снаружи торжествующе взревел мотор вишневого "Мустанга". Кинтель кинулся на двор — помогать. Вернулись через три минуты. — Ну? — нетерпеливо сказал Каперанг. — А чего "ну"? Как обычно. Зашел, ребят уже немного, большинство разбежалось, рады, что отделались. Лейтенантик бумаги в стопку складывает. Развернул я у него перед носом корочки со словом "Пресса". "Желательно, — говорю, — знать имена участников акции". Он охотно так: "Пожалуйста, вот протоколы задержанных". Я говорю: "Этих — потом. Интересны те, кто геройски задерживал…" Тот сразу завопил в дверь: "Товарищ майор!" Появился товарищ майор. Я, конечно, вежливо повторил просьбу. Он сразу: "А вам зачем?" |