Онлайн книга «Рыжее знамя упрямства»
|
Словко взял свои шорты, в которые можно было засунуть если не двух, то уж одного с половиной Рыжика точно. — Надевай. Рыжик послушался и теперь. Влез в штаны, застегнул ремень, который был бесполезен (как обруч на палке), подхватил его. — Ну-ка… — Словко стал натягивать на него свою сухую, теплую рубашку (ох как хотелось влезть в нее самому). Тут Рыжик впервые разомкнул губы: — А ты? — Не вякать! — велел Словко. И Рыжик радостно обмяк: неофициальный тон приказа давал надежду, что командир сердится не совсем беспощадно. Словко затолкал ему в шорты подол рубашки. — Не обувайся, кроссовки сырые… Сам он, как ни странно, теперь почти не чувствовал холода. Вернее, зябкость как бы обволакивала его тонкой пленкой, а внутри было тепло. "Защитная реакция, как у земноводного", — хихикнул про себя Словко (и все-таки вздрогнул). Потом оглянулся. Смолянцев устроился под камнем, завернувшись в лавсановый апсель. Кажется, чувствовал себя уютно (успеть на совещание, видимо, уже не надеялся; хорошо хоть, что не потонул). Выжатая рубашка его была накинута на верхушку гранитного "плавника". Они встретились глазами, и Словко сразу отвернулся. В эту секунду опять засигналил мобильник. — Словко, как вы? — В порядке! Мы на Языке! Ждем Федю!.. Корнеич, ты звонил на базу? Что с Олегом Петровичем? — Пытались вызвать неотложку, она где-то застряла, Каперанг повез Олега в больницу на своей машине, плюнул на какое-то совещание… Словко… — Да? — сказал Словко, сразу почуяв какое-то осложнение. — У Феди в баке кончился бензин. Он побежал за ним в кладовую, а там какая-то сволочь скачала из канистры всю горючку. И запаса нет. Он сейчас мечется, ищет. Ну, наверно, скоро найдет, вы уж потерпите… — Мы терпим. А ты как там? — А я уже на ходу! У мостков швартанулась яхта "Робинзон", с Сортировки, они идут к "Металлисту", прихватили меня. — Сильно жмет? — Да "Робинзону"-то что! Это корабль для кругосветки, у него фальшкиль три тонны… А как там ваш пассажир? — А что ему! Завернулся в апсель, греется, как бабка на завалинке… — Я позвоню еще на базу, потороплю Федю. А вы держи тесь… — Ага, — сказал Словко. Он знал, что не будет "держаться" на Языке. Рыжик, хотя и одетый, все равно дрожал, долго не протянет. "Да и сам я… А этот несчастный Федя когда еще разыщет бензин, с ним всегда проблемы…" Словко убрал под жилет мобильник и встретился с желто-серыми глазами Рыжика. Тот все еще стоял рядом. — Словко… — Что? — спросил он с остатками командирской сухости. — А я… мне что будет… за то, что не послушался… — Да уж будет, — злорадно пообещал Словко. — На совет, да? Словко прошелся по нему глазами от ершистой макушки до босых (очень белых по сравнению с коричневыми щиколотками) ступней. Рыжик двумя руками держался за шорты, чтобы не съехали. И смотрел… Смотрел … — Яхтенный матрос Кандауров, — сказал Словко, — встаньте как следует. Внимание! Рыжик вздрогнул, сдвинул пятки и опустил руки. Шорты немедленно съехали ниже колен, однако Рыжик не решился подхватить их: команда "внимание" в "Эспаде" означала "смирно". — За отказ отправиться на катер объявляю… строгое замечание, — выговорил Словко, покусывая губы. — Ясно? — А… ага… — Рыжик заморгал. — И… всё? — А что еще? Уши надрать, что ли? Рыжик был явно не против такой меры. Его глаза начали светиться, как два фонарика (таких, как тот ). — Что надо отвечать? — уж-жасно суровым тоном спросил Словко. — Что? — шепнул Рыжик? — "Есть получить строгое замечание". Понял, балда? — Ага… — опять сказал Рыжик. И вдруг сморщился, всхлипнул и ткнулся лбом в мокрую резину жилета на плече Словко. — Тебе что, мало сырости вокруг? — голосом скандальной бабки сказал Словко. — Не-а, не мало… — Рыжик оторвал лицо от жилета, и оно, в сырых полосках, улыбалось теперь во всю ширь. — А ты… все равно без меня не управился бы… То есть было бы труднее… — Держите меня, я за себя не ручаюсь! Голову оторву! — ненатурально взревел Словко. Затем сказал ничуть не испуганному Рыжику: — Подбери штаны-то. И пошли брать риф на гроте. Они освободили от вертлюга грота-гик, Словко стал наматывать на него грот, который умело и аккуратно приспускал Рыжик. Когда от паруса осталось чуть больше половины, Словко поставил гик на место, и они с Рыжиком снова набили грота-фал. Налетел мягкий порыв, мотнул уменьшенный парус, гиком крепко врезало Словко по ребрам. Жилет смягчил удар но не очень. Словко аж взвыл. — Больно? — подскочил Рыжик. "Тебе бы так!" — чуть не вырвалось у Словко. Но застряло во рту. Ведь на самом-то деле хорошо, что не Рыжику, а ему, рулевому-растяпе… — Чепуха, — процедил он. — Распутай стаксель-шкоты, совсем замотало… — Ага! А что, идем на базу? — радостно догадался Рыжик. Он же был не новичок, сразу понял план Словко! И план был самый разумный. Неизвестно еще, когда Федя раздобудет бензин. Сколько еще здесь трястись на холоде. А до базы — прямой путь. Мельничный полуостров был всего-то в двух с половиной километрах ("в полутора милях"), а ветер теперь будет дуть с кормы и слева — бакштаг, самый удобный курс. При нем почти не бывает крена, а с парусом, взятым на рифы — тем более. И волна не будет хлестать навстречу, лишь станет иногда догонять, накатывать с кормы… — Подбери имущество, — велел Словко. Рыжик бросил в кокпит кроссовки и пакет из-под Словкиной одежды. Глянул на командира, оглянулся на Смолянцева. Громко и официально Словко сказал: — Виктор Максимович! Мы отходим на базу, катер задерживается. Займите место в яхте. — Ты что, спятил? — отозвался Смолянцев. Без особого даже удивления, устало так. Было видно, что ему кажется немыслимым покидать убежище под камнем и вновь окунаться в сырую свистящую круговерть. — Мой матрос продрог до костей. Я за него отвечаю, — разъяснил Словко. — Нам надо скорее в тепло… Вы идете с нами? — Вы что?! Ты… Не смей! Я… запрещаю! — Смолянцев стал неуклюже подниматься. — Как хотите, — пожал плечами Словко. — Тогда ждите катер. Рыжик, взяли… Они налегли на бушприт, "Зюйд" охотно сошел в воду всем корпусом, Словко прыгнул, добрался до кормы. Опустил перо руля, выбрал шкот. — Рыжик, отваливай! Рыжик, одной рукой придерживая штаны, налег на бушприт, развернул его "в сторону моря", упал животом на носовую палубу, крутнулся, оказался в кокпите, сдернул с уток оба стаксель-шкота. Нос быстро отводило от берега. Смолянцев был уже у самой воды, но дистанция между берегом и яхтой делалась все больше. |