Онлайн книга «Синий город на Садовой»
|
Федя не удержался, подцепил его: — У Нилки это возрастное: хочется солиднее выглядеть… Мой Степка такой же, все мечтает о взрослой внешности. Потом это проходит. У меня к десяти годам прошло, у тебя, Нил, тоже скоро кончится… — Ничего у меня не кончится, — набычился он еще сильнее. — Вы же не знаете… Думаете, приятно, когда клеймо? — Как это? — сказал Борис. — А вот так… — Нилка остановился и решительно задрал правую штанину. На ноге, пониже коленки, сидела стайка черных родинок, напоминающих какое-то созвездие. Все поглядели на родинки, потом друг на друга. — Ну и что? — Оля пожала плечами. — Мало ли у кого какие веснушки! Обыкновенная пигментация кожи… — А это, что ли, тоже обыкновенная? — Нилка ткнул в родинку, которая сидела в центре белого, ровного, как копейка, кружка. Словно кто-то взял циркуль и радиусом в полсантиметра провел вокруг этой точки границу, запретив переступать черту малейшему загару. — Ну и что… — опять сказала Оля. Нилка горько объяснил: — Это вовсе не "ну и что", когда все смотрят и хихикают. В лагере дразнили "Канцелярской кнопкой". Я даже вынужден был попросить папу забрать меня оттуда… — Ты поэтому и бинт носил? — сочувственно спросил Федя, вспомнив первую встречу. — Да… Но бинт сейчас дефицит. Да и не будешь ведь все лето с повязкой ходить, это тоже бросается в глаза. — Можно гольфы надевать, — посоветовала Оля. — Если тонкие, но не жарко… — Мама не дает, нечего, говорит, зря трепать. Носочно-чулочные изделия по талонам, по две пары на квартал… Оля деловито сказала: — Бинт мы тебе найдем. Не могу же я снимать, как ты летишь в таких штанах. Они сольются с темным фоном, и останется от тебя половинка, выше пояса. — Ничего не понимаю, — капризно сказал Нилка. — Ты думаешь, как полеты в кино делают? Сперва человек, который будто летит, — он на черном фоне. А потом на ту же пленку снимают места, над которыми он пролетает… — А! Комбинированная съемка! — А ты думал, тебя будут с колокольни бросать? — засмеялся Федя. А Борис вдруг вспомнил: — Стоп! Нил, ты тогда сказал: "Я почти не научился летать". Как это — почти? А чуть-чуть, что ли, умеешь? — Чуть-чуть умею, — совсем обыкновенно сообщил Нилка. — Ну, Нил… — сказал Федя. — То есть не летать. Но я, если прыгаю откуда-нибудь, могу приземлиться гораздо медленнее, чем по законам природы. Я это в себе год назад открыл… — Ох и фантазер, — сказала Оля. — Я понимаю, что вы не верите. Но я покажу. Только для этого надо с'сосредоточиться… Когда пришли к Оле во двор, она велела мальчишкам идти в гараж и заправлять в бачок отснятую пленку. — А я зайду на кухню, бутерброды с колбасой вам сделаю, а то ноги протянете. — Ты изведешь на нас месячный колбасный паек, и тебе влетит от мамы, — забеспокоился Борис. — Это вам пусть влетает от ваших мам. А у нас равноправие… В гараже затворили ворота, выключили свет, и Федя зарядил пленку. А когда снова включили лампу, оказалось, что Нилка сидит на шкафу. Шкаф стоял поперек помещения и частично перегораживал его. Гараж был узкий, но высокий, и Нилка под потолком помещался свободно. — Вот глядите! Сейчас я спланирую… — Куда ты, балда! — перепугался Федя. — Побьешь все! — На полу стояли банки с растворами. — Ну, тогда на ту сторону… — Он перекинул ноги, толкнулся и ухнул вниз, пропал за шкафом. В тот же миг Федя и Борис ждали стука об пол. Но стук этот раздался лишь через секунду после ожидаемого мгновения. Словно что-то и в самом деле задержало Нилку в падении. Правда задержало? Странно… Федю даже холодком кольнуло. Он глянул на Бориса. Тот скреб затылок. Нилка с довольным лицом выбрался из-за шкафа: — Ну? — Ты, наверное, там штанами зацепился, — сказал Борис, чтобы приглушить свое недоумение. — Или спарашютировал ими, — добавил Федя. Когда что-то непонятно, остается острить. — Ну вас. Чего опять к моим штанам привязались… — Потому что за тебя страдаем, как ты на себе этот инкубатор таскаешь, — сказал Федя. — Это же для здоровья вредно, когда перегрев паховой области. Знаешь, что там находится? — Знаю, — без удивления откликнулся Нилка. — Железы внутренней секретности… — Ох ты, чудо заморское! Не секретности, а секреции. — Какая разница! — И вот если их в детстве перегревать постоянно, знаешь, чем это кончится? — Чем? — Когда вырастешь, у тебя детей не будет. Нилка озабоченно возвел брови: — Что-то я о таком не слышал… — Господи, а где ты мог слышать? Я-то услыхал в Степкином садике, там врач собрала родителей и лекцию им читала про это. Ну а я вместо матери всегда за ним прихожу, врач и говорит: пусть мальчик послушает, ему полезно… А ты ведь на такие лекции не ходишь… — Зато я читал с'специальную литературу о половом воспитании, — спокойно сообщил Нилка. Федя и Борис даже рты приоткрыли. Федя сказал: — Любопытство прорезалось? — Нет! Мне нужно было узнать, может ли кто-нибудь в человеческий зародыш внести чужую программу, со стороны. Федя с Борисом так и сели. Потом Борька спросил: — Какую же ты программу хочешь в зародыш внести? — Да не я! — Нилка засопел и решил: — Хорошо, я вам скажу. То пятнышко на ноге… Я с'совершенно уверен, что это звездная метка… Инопланетяне вложили в меня какую-то свою программу, а метку сделали, чтобы потом отыскать меня… Я поэтому ее и прячу… — Ну, Нил… — ошалело выдохнул Борис. А Федя с не меньшим изумлением спросил: — Что за программа-то? — Если бы я знал! Может, для задания какого-нибудь. Или для опыта… Я ведь даже не знаю, добрые эти инопланетяне или злые. И чем все это кончится… — Нилка, у тебя фантазии на целый Союз писателей, — сказал Федя. Борис же поинтересовался: — А ты в себе что-нибудь чувствуешь? Ну, такое, звездное?.. — Иногда… Вот, летаю маленько… А один раз бумажного голубя со стола взглядом сдвинул! — Это телекинез называется, — разъяснил Федя. — Сейчас у людей тут и там необычные свойства проявляются! Экстрасенсы всякие, чтение мыслей, магнитные качества. Что ты, Нилка, разве это обязательно звездная программа? |