Книга Дурман, страница 39 – Лорел Гамильтон

– Да и нет. Во время сна мои барьеры иногда бывают недостаточно сильны, и некоторые сильные эмоции пробиваются сквгозь них, но никогда до такой степени. В тот раз боль и страх словно были моими. Самое страшное для бетазоидов – потерять собственную индивидуальность. Быть поглощённым чужими мыслями и чувствами настолько, чтобы забыть, что они не твои.

На её красивом лице появилось выражение… загнанности. Пикард не мог найти более подходящего слова. Советница нечасто выказывала свои страхи.

– С Вами всё в порядке? – спросил Пикард.

– Это проходит, капитан. В прошлом я несколько раз сталкивалась с людьми, способными настолько вторгнуться в моё сознание, но ни разу с таким множеством подобных людей вместе. Самой странное, что они не подозревают, что обладают такими способностями.

– Объясните, – сказал Пикард.

– Не знаю, могу ли я это объяснить. Они как будто обладают огромным эмпатическим талантом, но он каким-то образом заторможен или скрыт даже от них самих. – Трой взглянула на Брека. Он сидел у стены совершенно неподвижно, но смотрел на неё, не отрываясь. Она смутно чувствовала его сосредоточенность, но эмоций его уловить не могла.

– Брек, что говорят ваши легенды о целителях ума? Какими способностями они обладали?

Он передвинулся, устраиваясь поудобнее. Его небрежные движения странно не соответствовали интенсивной сосредоточенности, которую чувствовала Трой.

– Среди наших людей не было таких целителей вот уже более ста лет. Пока я не встретил Вас, целительница, я считал всё это сказками для детей. Теперь я уже не уверен. Я чувствую что-то странное, когда нахожусь рядом с Вами, и Вы используете свой дар. Я будто чувствую это. Почему?

Пикард заметил, как на лице Трой отразилось сомнение. Может, она спорила с собой, стоит ли сказать правду? Если так, Пикард не сомневался в её решении. Трой всегда предпочитала правду.

– Большинство орианцев пусты для меня, Брек. Я не могу уловить их эмоции, и это очень необычно. Чтобы блокировать эмпата, нужны способности. Вы пусты для меня почти всё время.

– Выходит по-Вашему, я эмпат или целитель ума?

– В некотором смысле да.

Услышав это, он улыбнулся.

– Целитель ума? Но почему же многие из нас пусты, как Вы это называете?

– Вы чувствовали смерть генерала Алика?

– Я не понимаю вопроса, – сказал Брек.

– Я чувствовала, как он умирал, Брек. Чувствовала его смерть в своём сознании. Это было ужасно. – Трой замолчала, развела руками. – Я не могу объяснить это словами, но это ужасно. Это одна из причин, по которой бетазоиды не идут в службу безопасности.

– Вы чувствуете все смерти?

– Не все, но многие.

– Вы полагаете, что раньше орианцы были эмпатами, но война подавила их талант? – спросил Пикард.

– Да, капитан.

– Погодите, – сказал Брек. Он подался вперёд, отбросив напускное безразличие. – Вы хотите сказать, что война убила не только наших людей, но и наш дар?

– Какими способностями обладали ваши эмпаты? – снова спросила Трой.

– Они могли исцелять тело и ум, но это было редкостью, только самые одарённые умели это. Ни один правитель не правил без своего целителя или целительницы. Они могли общаться с землёй, с растениями, даже с водой и деревьями.

– Общаться? Как? – спросил Пикард.

– Легенды говорят, что они могли извлекать плоды из скал, но я не знаю, что тут миф и что правда. Со смертью целителей легенды обрастали вымыслом.

– Но их эмпатические способности зачастую были связаны с землёй, с планетой? – спросила Трой.

– Да. Если в этих легендах есть хотя бы доля правды, наиболее распространённым даром была связь с деревьями и со всем, что растёт.

– Это Вам что-то даёт, советница? – спросил Пикард.

– Существует так называемое ощущение места, капитан. Место само по себе может быть ощущением. Некоторые теории считают, что это отпечаток людей, но нередко это сильнее всего там, где людей нет.

– Вы имеете в виду, что планета может быть эмпатической сама по себе?

– Эта планета живая. капитан, – сказала Трой. – Всё живое лишается чего-то, что смерть отнимает у него.

– Но целая планета?

– Планета, которая умирает, – мягко сказала Трой. – Умирает так же, как её люди и их эмпатический дар.

– Я не понимаю, – недоверчиво произнёс Ворф.

– А я понимаю, – тихо сказал Брек. Он рассмеялся, и это был первый непринуждённый поступок, который Трой от него видела. – Мы неразрывно связаны с нашей планетой. Отравляя её, мы отравляем себя; не тем, что вынуждены есть отравленную пищу или пить отравленную воду – отравляем непосредственно. Мы связаны с нашим миром и умираем, потому что он умирает. И прежде всего умерло наше единение с планетой, которую мы убиваем. Наш дар.

– Я тоже так думаю, – кивнула Трой.

– Вы можете научить меня использовать мой дар?

– Думаю, могу.

Он по-детски восторженно засмеялся.

– Мы должны спасти Вас, Пикард. Вашей Федерации есть чему научить нас. Слишком многому, и мы не можем позволить, чтобы всё это вот так кончилось. Если мы сможем доказать, что убийства и уничтожение этой планеты лишили нас нашего целительного дара, то все, даже те, кто хотят продолжать войну, должны будут прислушаться.

– Тогда нам надо поговорить с зелёными, – сказал Ворф.

– Согласен, лейтенант, – Пикард слабо улыбнулся. – Но я сомневаюсь, что мне позволят быть с вами.

– Капитан, я не могу оставить Вас здесь, чтобы Вас подвергли пытке. Я не могу…

– Можете, Ворф. Поверьте мне, если бы я видел другой выход, я выбрал бы его. Но у нас нет возможности вырваться отсюда силой. Даже пожелай я спасти свою жизнь ценой гибели мирной миссии.

– Капитан…

– Найдите истинного убийцу, лейтенат, смойте с меня обвинение. Возможно, сегодняшний неприятный допрос станет единственным.

Ворф выпрямился во весь рост.

– Мы не подведём Вас, капитан.

– Я в этом ничуть не сомневаюсь, Ворф. – Он тщательно избегал смотреть в сторону Трой. Пикард не хотел видеть её сочувствующий взгляд. Она-то поймёт, что он тревожится. Через два дня ему придётся умереть. Хуже всего, миссия мира, весьма вероятно, умрёт вместе с ним. А менее чем через час его уведут отсюда. чтобы пытать. Идиотская ситуация, и никакого выхода.

Пикард всегда знал, что офицер Федерации может погибнуть, но быть казнённым по обвинению в убийстве… это было слишком абсурдно.

Ворф, Трой и Брек направились к выходу. Они переговорят с зелёными. Они разберутся, где правда, где ложь. Пикарду было бы легче, если бы он мог пойти с ними. Не то, чтобы он думал, что может увидеть или услышать что-нибудь, что Ворф и Трой не заметят. Но когда за ними закрылась дверь, Пикарду осталось лишь ждать. Ждать, пока за ним явятся охранники и отведут его в ту чистую белую комнату с её инструментами. А после боли его снова приведут сюда, и он снова должен будет ждать. Ждать и думать. Мучительнее всего была мысль, что в эти свои последние часы он должен быть беспомощным, зависимы, пусть даже от своих надёжных друзей.