Онлайн книга «Фантазерка»
|
– Настя, какой «ларчик»? — повторил Леша. – Который сундук с шутихами. – Что? — снова не понял Леша. – А тебе Ольгу не жаль? — резко спросила я. – Только что ты называла ее мымрой, — напомнил Леша. В голосе его прорезалась досада. Половой признак: мальчики, юноши, мужчины не любят, когда им тычут в лицо справедливой критикой, когда напоминают о дурных поступках. Чтобы сносно существовать, мужчина должен внутренне уважать себя более, чем уважают его окружающие. Даже мой сын, неправильно решив уравнение, пыхтит: «Я только знак перепутал, а так — все правильно». – Предательством смываешь унижения в семье, зализываешь раны на стороне? — спросила я, оставив без внимания Лешин упрек. Ответа я не получила — мы подошли к Машиному дому. Элементарная вежливость диктовала, что Ольгу и Лешу с дочерями следовало пригласить в Москву. Девочки — пожалуйста. Но терпеть бесконечные жалобы Ольги? Или смотреть на физиономию доморощенного Казановы? Если моя деликатность хромала, то у Ольги отсутствовала напрочь. – Выберемся к тебе обязательно, — пообещала Ольга. — Давно я в Москве не была. – Конечно, — без энтузиазма отозвалась я. — Показать девочкам столицу. Мы попрощались, вошли в подъезд. Поднявшись на два этажа, в окно на лестничной площадке я увидела удаляющиеся фигуры Ольги и Леши. Он обнимал ее за плечи, она держалась за его талию — сладкая парочка, да и только. У Ольги мы от чая отказались, пили его с Маняшей дома. Сестра заварила какие-то травки, угощала меня чудными вареньями и желе собственного производства — из брусники, черники, голубики, костяники. – Наверное, мама была права, — сказала я. Маша кивнула. – Соглашаешься, даже не зная, о чем речь, — попеняла я. – О чем угодно. Рано или поздно ты всегда приходишь к мысли, что мама пыталась донести до тебя истину, а ты ершилась. – Мне ужасно не хватает мамы. – А мне тети. Что на сей раз до тебя дошло? – Когда Ольга в первый раз к нам приехала, паразитирующая влюбленная грезиетка! Мама сказала, что я ей завидую. Было обидно до слез. Тупой неряхе завидую я , вся из себя умная и правильная. А на самом деле, не отдавая себе отчет, я желала влюбиться с той же силой, что парализовала Ольгу. Страсть как безумство, помешательство, перечеркивание правил, устоев, морали — огонь души. Не случилось. Да и к лучшему. Что мы имеем на месте вулкана любви Ольги и Леши? Не лаву застывшую — увековеченный памятник великого счастья, а зловонное болото, к которому противно приближаться. – Преувеличиваешь. Они, слава богу, не померли на пике своей любви, чтобы остаться в вечной памяти. Ромео и Джульетта, проживи вмести десять, двадцать, тридцать лет, неизвестно, какими эпитетами обменивались бы. – Хочешь сказать, чем выше градус любви, тем ниже и больнее падение? Хотя синяков на Ольге я не заметила. – Не слишком верь, когда Ольга клянет мужа. – Маня, ты знаешь, что Лешка изменяет Ольге? – Все знают. – Даже так? — поразилась я. — Выходит, Ольга поедом ест мужа, вымещая боль измены? – Как раз Ольга в полном неведении. – Не поверю, что не нашлось доброй, в кавычках, души, которая не посчитала бы нужным раскрыть Ольге глаза. – Периодически пытаются раскрыть. – И что? – Ольга не верит. Домой придет и Леше говорит: «Мне тут намекали, что ты с Анькой Павловой шуры-муры крутишь. Куда тебе, недотепа!» – А он улыбается своей фирменной улыбочкой, — предположила я, — мотает головой и смотрит верным псом, хоть и беспородным, к собачьим выставкам не допущенным, зато своим и преданным. – Примерно так. Хотя сравнение с собакой мне не очень нравится. – Да он пес гулящий! Маня, а Ольга не придуривается? Может, это фантастическая игра на грани фола? – Нет, Ольга не актриса. – Тогда она сделана из мрамора, если не сказать — железобетона. Каменная баба. И ты ее жалеешь. Вот! Поняла, почему с Ольгой дружишь. Как со слепой, милость к инвалидам. – Заблуждаешься. Я не оказываю милость Ольге, просто дружу с ней. Каменная она? Возможно. Точило-точило море камень, а он в гальку превратился и только красивее стал. – Ты все время меня поправляешь, к каждому слову придираешься. – Больше некому, я отдуваюсь. Ты Ольгу слепой назвала, а сама? Будто дальтоник — черное и белое. Чтобы оттенки заметить, тебе года, десятилетия требуются. – Ой, вы все такие радужные! А я в черно-белом свете? – «Мы все» — это твоя мама и я. Тети не стало, приходится мне окуляры тебе подкручивать. Не злись, пожалуйста! Когда ты вспыхиваешь, начинаешь говорить бог знает что. А потом терзаешься. Попей еще чайку? – Наливай. Сдерживая гнев, я глотала травяной чай, не чувствуя его вкуса. – Маня? – Да? – О чем мы спорим? – Пытаемся понять, почему Ольга вызывает у тебя активную неприязнь. А мне с ней легко, и тетя к ней хорошо относилась. Иными словами: мы говорим о тебе. – Обо мне? – Конечно. Разве не ясно? – Допустим. Но поясни мне! Что в Ольге вас привлекает? – Искренность чувств. Никаких двойных стандартов, интриганства, вранья. Живет как поет. Всегда что на сердце, то и на языке. – С языка у нее льется бесконечный поток обвинений и претензий мужу и дочерям. – А девочки замечательные. – Мне постоянно приводят Ольгиных дочерей в качестве аргумента. – Ты знаешь более убедительный аргумент в защиту хорошей семьи, чем славные дети? – Но ты-то не пилишь дочь с утра до вечера, и я не собираюсь воспитывать сына на упреках. Не спешим брать на вооружение тактику великого педагога Ольги. – Каждой семье — свое. Помнишь, бабушка говорила: всяк молодец на свой образец. Неужели тебе не ясно, почему Ольга так ведет себя? – Совершенно не ясно. – А кто у нас умный? — хитренько спросила Маша. — Кто у нас скромный? Кто ничтоже сумняшеся вешает на людей бирки и еще вслух поясняет значение надписей? – Признаю критику. Такая вот я, рыба с вилкой. – Кто-кто? – Ольга меня назвала рыбой с вилкой. Даже не с трезубцем. – Не могла Ольга, — уверенно помотала Маша головой, — выдать подобное сравнение. Ольга не злая, да и образное мышление у нее отсутствует. Это ты, как водится, слова из речи выхватила и приписала человеку то, что он отродясь не думал произнести. Я иду чайник подогреть, — поднялась Маша. — А ты задачку решай, Кобалевская! |