Книга Четвертое правило Мангуста, страница 78 – Валерий Вайнин

Никто не улыбнулся: это было ни к чему.

В дверь позвонили.

– Что делается! – пробасил Стас. – Явились вовремя!

Я шаркнул ногой, Дашка сделала реверанс.

Светлана предложила:

– Может, кофейку? Время есть.

Стас фыркнул:

– С коньячком или как?

Светлана мигом сникла:

– Стас, я просто подумала, что есть немного времени…

– А ты не подумала, – перебил Рыжий, – что мы тратим воскресенье не ради твоего прекрасного общества?

Повисло молчание.

Светлана кивнула:

– Знаю, Стас. Ты часто об этом напоминаешь.

Дашка обратила на меня сверкающий взгляд.

Пришлось вмешаться, хоть резона в этом я не усматривал.

– Кстати, – заметил я Рыжему, – ты мог бы потом вымыть кофейные чашки, выполнив тем самым свое вчерашнее обещание.

Стас отмахнулся:

– Посуду помою хоть сейчас. За Светой всегда нужно перемывать.

Светлана покраснела до корней волос.

– Ладно, пошли на кухню. – Она смотрела на Стаса в упор. – Покажи хоть пятнышко или…

– Или что? – Рыжий выдержал ее взгляд.

Дашка негромко проговорила:

– У меня такое чувство, Стас, что я с тобой недавно познакомилась. И знакомство это не из приятных.

Теперь покраснел Рыжий, со всеми своими веснушками.

– Да на здоровье! Давайте кофеек пить, чаи гонять: дело подождет! Я такой гадкий, вы добрые – пойдемте дружно мыть посуду!

Я посмотрел на часы:

– Кофеек отпадает. Излишек времени поглощен шквалом страстей. Поехали к Сереге Гномкину: может, он нас чем-то угостит?

Светлана с облегчением направилась к выходу. Мы со Стасом – за ней. Дашка с треском хлопнула дверью за нашими спинами.

В лифте они, конечно же, подпирали разные углы. Мне предоставлялось право нажать кнопку, с чем я успешно сладил. Лифт поехал на первый этаж, и, видит Бог, этот путь не казался коротким.

В «жигуленке» опять же мне доверено было рулить. Само собой, я рулил. Не то чтоб это занятие меня тяготило, но и удовольствия доставляло мало. В нашей веселой компании.

Стас теперь сидел рядом, а Светлана – сзади. Адрес, разумеется, я помнил и в подсказках не нуждался. А развлекать эту парочку анекдотами про чукчу – нет уж, извините. Так вот и ехали. Врываясь в открытое окошко, ветерок обвевал лицо. А солнце – то выглядывая из-за домов, то прячась – как бы говорило нам «ку-ку».

Приближаясь к месту встречи, мы оказались в микрорайоне, мягко сказать, неухоженном. Улицы замусорены, тротуары раздолбаны, и даже деревья здесь имели приблатненный вид. Стас хмуро предложил:

– Может, бросим машину и пешком дойдем? Разведаем обстановку?

– Зачем? – отозвалась Светлана. – Если нас пасут, мы покажем, что не доверяем Гному.

Хвала Аллаху, уста отверзлись у обоих. Я молча вел машину по извилинам переулка.

Рыжий полуобернулся к заднему сиденью.

– Пасут нас наверняка. Если причалим к дому – покажем не доверие к Гному, а только то, что мы лохи.

– Ну и ладно, – возразила Светлана. – Пусть думают, что на подставу мы не рассчитываем.

Рыжий скривил губы.

– По-твоему, Свет, они такие идиоты, чтобы поверить, будто мы такие бараны?

Серые глаза Светланы блеснули в зеркальце сталью.

– Готовя ловушку, Стас, они рассчитывают нас поймать. А уж кто мы там, бараны или козлы, мало их колышет.

Диспут этот грозил затянуться. И следует признать, у каждого из оппонентов имелись свои резоны. Меня, однако, их доводы не волновали, ибо я решил: гори огнем все заповеди Мангустов, но эту кровавую лавочку я прикрою. Хватит церемоний, господа.

– Ребята, – сказал я, подрулив к обшарпанной пятиэтажке, – слушайте сюда. Просто выходим и прем в подъезд. Можно хохотать и горланить песни. Полный расслабон, ясно? В квартиру вваливаемся, как на день рождения. – Я приглушил мотор. – Условие одно, ребята: от меня ни на шаг. Вопросы?

Стас покосился на Светлану.

– Мне-то зачем? – Он поправил на запястье золотые часы с браслетом – мой подарок. – Разве это как бы… э-э… не работает, что ли?

Муки Рыжего понять было нетрудно: он пытался спросить, но при этом не проболтаться. Дело было в том, что четыре месяца назад, в чрезвычайной оперативной обстановке, я изготовил три пары часов: для Ильи, Стаса и Такэру – нашего японского друга. Часы эти предохраняют от пули и от взрыва. Причем их нельзя украсть или потерять: через мгновение они сами собой оказываются на руке владельца, выполняя свою защитную функцию. И вот, стало быть, Рыжий хотел теперь выяснить (так, чтобы не догадалась Светлана), какого черта ему ходить ко мне привязанным, когда он и без того вроде кум королю.

– Все работает, – ответил я резко. – Но держись в шаге от меня. Без выпендрежа.

Стас молча пожал плечами.

Светлана, игнорируя наши недомолвки, спросила:

– Как насчет оружия, супермен?

– Плюем, супермент. – Я вышел из машины. – Вперед.

Держась кучей, мы направились к подъезду. Пятиэтажка располагалась на отшибе, между нею и ближайшим домом зиял глинистый котлован. Народ вокруг точно вымер. Ни собак, ни кошек – только вороны, зато с избытком. Словом, место для ловушки – лучше не придумаешь.

В подъезд мы вошли без приключений. Поднялись на второй этаж и остановились у двери с облупившейся краской. Тишина стояла гробовая. Светлана приложила ухо к двери.

Стас ткнул пальцем в кнопку звонка. Дверь была тонкая и подогнана не слишком плотно. Звонок прозвенел оглушительно. Никто, однако, не открыл. Стас позвонил еще – с тем же результатом. Дверь открывалась внутрь. Светлана чуть отошла, чтоб выбить ее ногой. Но Рыжий толкнул дверь, и та отворилась, поскольку не была заперта.

Светлана устремилась в квартиру, однако Стас ее придержал, благоразумно пропустив меня вперед.

Я вошел, они – за мной. Никто не напал на нас, не выстрелил. Квартира оказалась пустой. В единственной комнате из мебели стоял лишь колченогий стул, на котором валялась пивная банка и сухарь с отпечатком зубов. Лейтенант Гномкин лежал на полу с подогнутыми коленями, но даже в такой позе огромное его тело занимало большую часть комнаты. Голова свойского парня Сереги повернута была под неестественным углом, и на лице застыло выражение детской обиды.

Светлана замерла в дверях. Стас то ли нечаянно, то ли специально заслонил ее от этого зрелища. Присев на корточки возле покойника, я потрогал его лоб. Кожа не успела еще остыть. На груди убитого лежала открытка с изображением букета роз. На обороте была надпись: «Сычиха, я тебя трахну! Француз». Бросив открытку, я поднялся.