Онлайн книга «Разрушь преисподнюю!»
|
– Сычиха опять! Гаврилыч, казалось, шевельнул оттопыренными ушами. – От Таганки ее засек. Достала, гвоздь мне в печень. Папаня с Василием переглянулись. – Хотят нас ментам сдать, – буркнул Василий. Папаня пронзил Куроедова взором. – Ты что же, фраерок, еще и постукиваешь? Две головы у тебя, что ли? Куроедов задохнулся от возмущения. Гаврилыч попытался вмешаться: – Окстись, Игнат. Эта сучара в нас вцепилась… – Заглохни, чайник! – рявкнул на него Вася. Амбалы с обеих сторон шевельнулись и замерли. Папаня буравил взглядом Куроедова. – Что еще за чебурашка? – кивнул он на Гаврилыча. – Почему открывает рот, когда не спрашивают? Куроедов нервничал, топчась на месте. – Это начальник моей охраны. Говори, зачем звал. – Пусть твой мусор не возникает! – рявкнул опять Вася. – Или отмудохаю, без понтов! Папаня его урезонил: – Не груби. – И обратился к Куроедову: – Тебя, кажись, Владимиром зовут? Знаешь, Володь, я не тороплюсь и тебе не советую. Отвечай конкретно: зачем на стрелку ментов привел? Куроедов откинул со лба намокшую прядь. – Господи, говорю тебе: это Сычиха! Две недели она точно клещ на моей заднице! Гаврилыч хотел кое-что добавить, однако воздержался. Папаня, подумав, кивнул. – Это, Володь, тебе за то, что Лепко и Волобуева грохнул. Сычиха – божье наказание. – Никого я не грохал! – взвизгнул Куроедов. – Не трепи языком! – Треплют бабу после пьянки. А в несознанку, Володь, со мной не играй: не на Петровке. Лепко – дело твое. А Волобуй – наш коммерсант, исправно в общак платил. Это первая тебе предъява. И вторая: липнешь к жене Француза. Нехорошо, Володь. Француз под нами ходит. Нервничает он, сделки срываются… – Какие к чертям сделки?! – дернулся Куроедов. Глаза его начали краснеть. – Сраный учитель на ржавой развалюхе! Сделки у него! Папаня произнес назидательно: – В это, пацан, не лезь. Какие сделки, что за сделки – тебя не касается. А насчет сраного учителишки… Думаешь, если слаб человек, за него и заступиться некому? Василий фыркнул и под строгим взглядом босса пробормотал: – В горле че-то запершило. – Пей гоголь-моголь, – посоветовал Папаня, затем отчеканил Куроедову: – Надоело с тобой базарить. Слово мое такое… – Пошел ты со своим словом! – Куроедов стал окутываться серой дымкой. – Клал я на тебя три кучи! Амбалы возле джипов потянулись к оружию. Папаня сделал успокаивающий жест. – Даже так? – проговорил он негромко. Вася кивнул на толстяка. – Че это с ним? Вроде в штанах у него керосинка, без понтов. Красные глаза Куроедова набрякли, он протянул руку в сторону Папани. Гаврилыч в испуге обхватил хозяина сзади. – Владимир Сергеевич, ты в камикадзе мылишься?.. Прости, Игнат, он не в себе! Тут напряг такой… – Он подтолкнул Куроедова к «Мерседесу». – Игнат, прости! Стол в кабаке и все прочее за нами! Папаня зловеще обронил: – Кабак не прокатит. Уши отрежу. Матерясь, Куроедов, однако, позволил запихнуть себя в автомобиль. Гаврилыч выкрикнул очередное извинение, и черный «Мерседес» в сопровождении джипа рванул с пустыря. Препятствий им не чинили. Папаня с размазанной по лбу челкой стоял под дождем. В плутоватых его глазках пряталась растерянность. – Сычиха опять за ними, – констатировал Василий. – Залезай в тачку, че застыл? Они сели в серебристый «Мерседес», амбалы их забрались в джип, и тандем этот, развернувшись, выехал на шоссе. Папаня расстегнул «молнию» на куртке. – Что с ним делать? – спросил он сам себя. – Завалить на хер? Василий сплюнул в окно. – Изжоги мы на него нагнали. Без понтов. Папаня хмуро покосился на соратника. – Мудило ты, Васька. Пацаны слыхали, как он рот на меня открыл. Реагировать придется. Василий понимающе кивнул. Затем лихо подрезал даму за рулем «Аудио» и проговорил: – Видал, как он дымился? Че это было? Папаня вздохнул. – Отвали. Своих проблем по самые помидоры. В серебристом «Мерседесе» повисло молчание. 4 Красный «Москвич» внаглую вклинился между «Мерседесом» Куроедова и сопровождающим джипом. Светлана похлопала по плечу майора Калитина, сидящего за рулем. – Молоток, Леша. Это козлы, а не охрана. Калитин буркнул: – Я не начальник твой, а личный шофер. – Леш, опять? Комплекс у тебя, что ли, на этой почве? – Капитан Сычова, ты меня достала. Что мы творим? – Совсем охренел? Все мусолим, мусолим… – Прости, я тупой. Но знаешь, Сычова, что меня добивает? То, что ты еще тупее. Светлана хмыкнула. – Мы напарники что надо. В правый ряд, Леш! Притормози у тротуара! Ругнувшись, майор Калитин остановил машину. – Уйдут ведь! – Хрен с ними. Похоже, пустышка. Алексей повернулся лицом к Светлане. – Слушай сюда, Сычиха. Вчера меня выдернул Жмыхов и полтора часа песочил, заперев кабинет. Либо, говорит, железобетонные улики, либо закрываем дело. Сечешь? Светлана ударила правым кулаком в левую ладонь. – Началось! Все та же хрень! – А ты как думала? На него давят по-черному. – И он давит на тебя, а ты – на меня. Как поется в песне «Наша служба и опасна, и трудна». Калитин скорчил обиженную мину. – Зубами я вырвал у него два-три дня. Свет, я сошка мелкая, а ты еще мельче. Мы с тобой можем только то, что можем. В серых глазах Светланы блеснула сталь. – Я не сошка, Леш. Хотя бы потому, что сошкой себя не считаю. А что я могу и чего не могу… Узнаю, когда попробую. Алексей скривил губы. – Ну да, помню: «Мир таков, каким мы его видим». Давненько ты Француза не цитировала. Светлана посмотрела на него в упор. – Иди в жопу, Калитин: не до цитат. Давай в двух словах, на пальцах, и погнали. Стихи Саши Колесникова ты читал… Не перебивай! «Людей в сумраке» ты видел. Или будешь ссылаться на дефект зрения? |