Книга Эта свирепая песня, страница 32 – Виктория Шваб

Взгляд темных глаз Харкера впился в нее. Кейт попыталась не обращать внимания на засохшую кровь на его манжетах.

– Извини, – произнесла она. – Надо было дождаться, когда ты вернешься домой.

– Я уверен, что запирал кабинет.

– Верно, – невозмутимо отозвалась Кейт, вставая из-за стола и направляясь к двери.

К счастью, отец за ней не последовал.

Очутившись в спальне, Кейт рухнула в кресло. На мониторе до сих пор красовалось ученическое личное дело Фредди. Теперь в нем было еще меньше смысла: смазанная фотография вкупе с именем, которого, согласно записям ее отца, не существовало. Может, он использовал вымышленное имя? Но почему?

Маскируются только те, кому есть что скрывать.

Что же утаивает Фредерик Галлахер?

Август ненавидел кровь – ее цвет, запах и саму вязкую структуру.

Это было прискорбно, поскольку сейчас он был забрызган – но не своей, а чужой кровью.

Кровью Филлипса. Парня-спецназовца с теплой улыбкой и стрижкой под ежик, который обращался с Августом как с другом и испепелял Харриса взглядом, когда тот случайно произносил словечко «монстр».

– Держи его крепче, – распорядился Генри. – Нужно остановить кровотечение.

Плечо Филлипса оказалось вырвано из сустава, спецназовская форма – изодрана в клочья, и Август мог бы потрогать отметины от зубов или когтей корсаи. Это всегда было трудно определить, а Филлипс еще и корчился на стальном медицинском столе.

Август сидел на кухне, делал уроки, а Аллегро играл его шнурками, когда поступило срочное сообщение. Очередная атака. Но на сей раз не нападение у Линии, а реальная засада. Монстры Харкера знали, где пройдет патруль ФТФ и когда. Кто-то сказал им.

Четверо ФТФ были мертвы, а Филлипс корчился в потоках брани и крови.

– Давай же, бога ради!

Лео и Август прижали Филлипса к столу, а Генри принялся осторожно колдовать над его плечом. Напарник Филлипса, Харрис, стоял рядом, с избитым лицом, оцепеневший от шока, а Эмили зашивала резаную рану на его бицепсе. У нее не было изящества хирурга, как у Генри, но действовала она столь же уверенно.

Генри набрал полный шприц морфия и вогнал иглу Филлипсу в здоровую руку. Поток ругани прекратился, голова Филлипса упала набок. Боль и напряжение доконали его.

– Это нельзя так оставить, Генри, – сказал Лео (на его подбородке запеклась кровь Филлипса). – Хватит с нас оскорблений. Пора…

– Не сейчас! – рявкнул Генри, доставая свежую пару хирургических перчаток.

Август посмотрел на беднягу Филлипса, на блестящую красную лужу, растекающуюся по металлической поверхности, и ему стало дурно. Под ярким светом ламп Филлипс выглядел таким юным! Люди вообще слишком слабые для этой войны, а сунаи совсем мало, и они не могут справиться с противником самостоятельно. Даже если трое и способны биться с тысячной армией, малхаи и корсаи вовсе не дураки, чтобы составить им компанию. Они предпочитают съедать свою добычу, а потом отсиживаться темноте.

Так все и происходит. И только сунаи охотятся на грешников, дабы унять поток насилия, и убивают монстров, нападающих на людей, – а те неизменно винят во всем сунаи.

Круговорот визга и страданий, которому не будет конца.

Август взглянул украдкой на отметины от когтей или зубов. Грубые. Зверские. Работа монстра. Запах корсаи – зловоние, едкий дым и смерть, всегда смерть – все еще ощущался на изодранной плоти, и Августа замутило. Лео прав. У него, Августа, нет ничего общего с тварью, которая изувечила Филлипса.

То исчадие ада и Август являлись полными противоположностями.

– Ты свободен, Август, – произнес Генри.

Август внезапно осознал, что все еще прижимает обмякшее тело Филлипса к столу.

Он выпустил Филлипса и пошел мыть руки. Генри продолжил трудиться над раной.

Красно-бурая вода стекала в раковину. Август отвернулся, тщетно пытаясь найти, на чем бы сосредоточиться, но кровь была повсюду – на стене, на кухонном столе, на полу: след начинался от дверей стального лифта с цифрой 19.

Кто-то из склонных к меланхолии членов ФТФ окрестил девятнадцатый этаж компаунда Флинна моргом. Хотя это был второй сверху этаж, располагающийся прямо под квартирой Флиннов, окна в помещении отсутствовали (их замуровали). Мебель была убрана ради создания стерильного пространства. Здесь же располагались два важных пункта: отдельная комната для допросов (остальные находились на подземных этажах) и кабинет неотложной медицинской помощи.

– Где он? – спросил Генри, изучая кости Филлипса.

Он имел в виду предателя. Человека, продавшего информацию Харкеру. Им оказался двоюродный брат кого-то из ФТФ. Он решил сбежать за Линию и попросить убежища в Северном городе. Но Харкер крыс не жаловал, так что его вышвырнули обратно. Наряд настиг изменника и сцапал, но он успел всадить три пули в командира.

Минута, проведенная с Лео, – и он сознался во всем.

А сейчас Лео стоял перед зеркалом и стирал кровь с лица. Он посмотрел на свой шрам, пересекающий бровь, и отвел взгляд. Наверное, ему было неприятно смотреть на рубец, так же как и Августу – видеть кровь.

– В первой камере, – глухо ответил Харрис. Вся его ребячливость куда-то испарилась.

– Он виновен, – отчеканил Лео.

Каждый знал, что это означает.

Красная душа. Жатва.

– Ладно, – Генри кивнул жене. – Зови Ильзу.

Предатель выглядел паршиво.

Нос у него был сломан, руки связаны за спиной. Он лежал на боку и хрипло дышал. Август старался понять, что делает людей такими… ломкими. Не в физическом смысле – тела всегда хрупки и в принципе слабы. Что случается с сердцем и душой? Что заставляет их прыгать в бездонную пропасть?

Август ощутил дуновение воздуха – и мгновение спустя теплая, мягкая ладонь Ильзы нашла его руку.

Он чуть-чуть отодвинулся – и сестра посмотрела в плексигласовый глазок в двери.

– Ты чувствуешь? – печально спросила она. – Его душа ужасно тяжелая… Как только пол выдерживает?

И она вошла в камеру, бесшумно ступая босыми ногами. Август закрыл за ней дверь.

Нечасто доводится увидеть, как другой сунаи пожинает чью-то жизнь. А Ильзе было свойственно вносить красоту во все. Даже в смерть.

Рядом с Августом возник Лео.

– Зря Генри не выпускает ее наружу.

Август нахмурился.

– Кого? Ильзу?

Лео кивнул.

– Наша сестра – ангел смерти. Ты понимаешь, на что она способна, Август?

– Представляю, – сухо ответил Август.