Книга Одним словом. Книга для тех, кто хочет придумать хорошее название. 33 урока, страница 35 – Сергей Малайкин

Ла-на-ла-та ли-и-и па-ра-па-ла…

Для плавных и высоких скрипичных голосов используем протяжный гласный [а], высокий [и], сонорные и пару-тройку твердых глухих согласных.

Для альтов и виолончелей удобно пропеть [а] в сочетании с грудным [о] и более комфортно звучащим в нижнем регистре [э] — плюс все тот же набор сонорных и глухих звуков:

Па-а-а-рэ-э-э-о-о-о-ла-а-а…

Обратимся к контрабасам, которые ведут свои голоса плавно, как скрипки, — хотя не столь нежно и гораздо более низко. Удобнее задействовать плавный и низкий [у], а для форсированного рыкающего звучания — даже [ы]:

У-у-у… ла-рры-у-у-у…

Для валторны [у] тоже удобен. Мягкий неяркий звук этого инструмента передается некоторыми приглушенными твердыми согласными:

Пу-пу-пу-пу-ту-у-у…

Зато для трубы с ее высоким, ярким и звонким голосом пропоем нечто вроде:

Трам-тарарам-та-ра-па-пам…

Изображая трубу, мы задействовали широко и привольно звучащий [а], сонорные и глухие согласные, от которых наши звуки отталкиваются, как от маленьких трамплинов, набирая силу и упругость.

Загадочный звук фагота потребует большого количества [о]: ро-ко-то-ко-ро-о-о. Тарелка с щетками — холодно шуршащего [ш] и более горячего [ш’]. Объясняя тамбурину его партию, изобразим нечто вроде ци-та-та-ч-ч-ц-ц-ц-ци-та-ч-ч-ч. Показывая вступление колокольчиков, обратимся к высокому [и] и звонким согласным: зинь-динь-ди-ли-динь.

Переходя от одного инструмента к другому, мы используем все 42 звука русского языка. Есть ли среди них неблагозвучные? В оркестре нет голосов со знаком «плюс» или «минус» — для создания богатой палитры важен каждый инструмент. Точно так же нет «плохих» или «хороших» звуков в речи: есть звуки, наилучшим образом выполняющие свою задачу.

Одни инструменты хороши для мелодии, другие — для ритма, третьи — для аккомпанемента, располагающегося всегда ниже мелодии. Подражая мелодическим инструментам, мы использовали гласные ([а], [и]) и сонорные звуки, для аккомпанирующих голосов брали гласные ([а], [о], [э]) и твердые глухие согласные, для басов и ударных задействовали гласные ([у], [ы]) и арсенал шипящих, свистящих, звенящих, жужжащих и щелкающих звуков.

Меняя окраску и пропорции составляющих, получаем разные стили музыки. Много ритма, низких частот, узкий и агрессивный спектр в высокой части? Получаем все направления тяжелого рока и ритм-энд-блюза. Много ритма, выражены средние частоты и более богато представлены высокие? Здесь вотчина джаза. Ритм бедноват и предсказуем, зато в аккомпанементе океан оттенков, над которым в бескрайней высоте всеми красками переливается мелодия? Симфоническая музыка. Предварительные настройки в эквалайзерах именно так и организованы.

Слово, будучи сочетанием звуков, представляет собой музыкальную микроминиатюру, в которой разные звуки выполняют свою задачу. Среди них имеются высокие и звучные «мелодисты», которых поддерживают более низкие и не столь яркие «аккомпаниаторы», и наконец, есть «ритм-секция», задающая словесный ритмический рисунок.

Название — музыкальное сочинение сверхмалой формы, где гласные («голосные») исполняют мелодию, а согласные (то есть те, что поддерживают и сопровождают «голосные») аккомпанируют — подпевают и создают ритм.

На «подпевках» к гласным выступают сонорные [л], [м], [н], [р] и [й], а остальные образуют ритмический рисунок практически любой окраски и напряжения. Взрывные звонкие согласные [б] и [д] с их упругим звуком подобны средним барабанам (попробуйте сымитировать губами звук ударной установки. Да что там — просто вслушайтесь в эти слова: барабан, бей, бонги, конги или drum).

[З] и [ж] звенят в тарелках-литаврах — з-з-заж-ж-жги! Обволакивающий [в] и гулкий [г] гудят и вибрируют в басах. Труба с сурдиной — «фа-а-фа» — теплая фоновая фактура, а если и фальшь, то легкая, блюзовая. [П] и [т] пташками разлетаются из-под полуприжатых струн ритм-гитары, сухой дробью отзываются в пиццикато струнных.

Свистящий [с] вместе с [ш’] плещутся в маракасах. «Ц-ц-ц» — прицокивает, отмеряя доли, хай-хэт. [Ш], [ч] и [ш’] частят и перешептываются в щетках, крадущихся, скользящих по том-тому. [X] звучит во вздохах тубы, в уханье большого оркестрового барабана.

Для разных случаев нужны разные группы инструментов. В легкомысленном фокстроте молчит арфа, в нежном адажио держит паузу медная группа, в трагическом крещендо погребальной мессы нет места гитаре или вибрафону. Музыкальные инструменты манипулируют настроением слушателей. И точно так же звуки названия управляют впечатлением целевой аудитории.

Ищете название? Представьте, что его нужно исполнить. Какие инструменты лучше всего подошли бы для этой задачи?

Вы наверняка замечали, что одни названия запоминаются лучше других. Уверен, каждому хочется найти для своей компании или товара незабываемое имя. Но как этого достичь?

Множество факторов влияет на запоминаемость, в том числе и очень личные: например, слово похоже на название далекого городка, в котором прошло детство. Помогает и образность: если что-то ассоциируется с ярким образом, то оно «впечатывается» в сознание без усилий.

А может ли само звучание слова побудить нас его запомнить?

Продолжим аналогию с музыкой. Среди миллионов мелодий некоторые — на века. Принято считать, что они запоминаются с ходу, но на самом деле мы просто хотим их помнить. Как это работает, никто не знает, иначе производство этих волшебных мотивов было бы поставлено на поток (впрочем, примеров поточного производства хитов-однодневок достаточно).

Возможно, секрет не только в мелодии. Можно предположить, что все дело в особой «химии» — таком соединении мелодии, гармонии и ритма (а еще тембра голоса, тональности, интонации, пауз и аранжировки), которое не высчитывается, а как-то угадывается. Или слышится из ниоткуда. Или возникает как озарение. Если есть пресловутая «химия», вызвать сопереживание сможет даже простая мажорная гамма.