Книга Шехерезада, страница 56 – Энтони О'Нил

Начальник барида, военные советники вновь онемели.

— Впрочем, — вздохнул Гарун, — любую надежду дарует Аллах, поистине внушая удачные мысли в решении сего вопроса. Поэтому давайте для разнообразия вместе единодушно думать, дав волю фантазии. Ибо семерке требуются компетентные советы, а не сомнения в ее пригодности к делу. Чутких мужчин можно убить недоверием и непониманием.

— И не слишком чутких тоже, — инстинктивно шепнул Асад ибн-Язид, с плохо скрытым злорадством намекая на аль-Бармаки, что впоследствии его заставило в смятении сечь собственных рабов.

После долгих напряженных дебатов решили, что им лучше представиться официальными служащими — скажем, инспекторами, проверяющими колодцы и бочки с водой, которые Зубейда установила в пустыне, — что оправдывало их отличие от прочих шедших с караваном путников: одинаковые изары, отсутствие товара. Кроме того, им следовало незаметно влиться в караван, не возбуждая зависти и подозрений, не привлекая внимания преступников, поэтому всякую роскошь сочли излишней. Не имея на подготовку и полного дня, семерка металась по всему Багдаду. Сначала помылись в дворцовой бане, побрились, облачились в одежды; потом очутились в доме моделей, примеряя наряды и головные уборы торговцев; наконец, явились в арсенал Круглого города, выбирая самое современное оружие, не успевая обдумать пророчество, возразить, передумать, хоть что-нибудь в спешке сделать. Пока восторженно любовались легендарным мечом Самсамом сверкавшим перед ними, как индийское зеркало, к ним подошел незнакомый мужчина, который оказался Гаруном аль-Рашидом, хоть и не совсем Гаруном аль-Рашидом — халифом в платье сыровара, с физиономией игрока в даррат.

Ибн-Шаак его сразу узнал и поджался. Одобряя и приветствуя заинтересованность халифа в том или ином деле, личное его участие он приветствовал редко. Только открыто этого не показывал.

— Эй, иди своей дорогой, — буркнул начальник шурты, — у нас важное дело. Проваливай, пока не попал под арест.

— Знаешь, кто я такой? — радостно спросил мужчина.

— Нет, не знаю и знать не хочу.

— Приглядись повнимательнее, — предложил собеседник и повернулся в профиль. Команда озадаченно пригляделась, а ибн-Шаак притворно сощурился и протер глаза.

— Неужели… — неуверенно пробормотал он.

— Глаза тебя не обманывают, — подтвердил незнакомец. — Это действительно я, только переодетый.

Действительно, это был повелитель правоверных, впервые явившийся инкогнито после ночных приключений с Джафаром аль-Бармаки и Абу-Новасом. Вытащил из чулана побитые молью одежды простолюдина, облек в них свое истощенное тело, обильно облил бороду краской, нарисовал на лице углем морщины, вычернил брови сурьмой, позаимствованной у девушки из гарема.

— Пойдем на верблюжий рынок, — с удовольствием объявил он, — и в другие места. Нельзя привлекать к себе внимание.

— Повелитель уверен, что это не опасно? — спросил ибн-Шаак, скрывая тревогу. — Его могут принять за простого торговца, ограбить и даже напасть…

— Я должен это сделать, — торжественно провозгласил Гарун. — Только ни в коем случае нельзя возбуждать подозрений.

— Разумеется, о повелитель.

— И к вам это тоже относится, — предупредил халиф членов команды. — Красные изары — одно дело, а во всем прочем вы ничем не должны выделяться. Поэтому не поглядывайте на Самсам и другие мечи. Выбирайте простые ножи.

— У нас свои есть, — заявил Касым, вытаскивая изогнутый кинжал с закругленным кончиком. Он не доверял чужому оружию.

Гарун, полностью доверяя первому впечатлению и сразу проникшийся особенной неприязнью к Касыму, сухо проговорил:

— Похоже, им слишком часто резали рыбьи кости. Нам требуется очень острое и неприметное оружие.

— У халифа есть мы, — сказал Юсуф. — А мы себе ножи сейчас выберем.

Вооружившись подобающим образом, в сопровождении халифа — в высшей степени приметного спутника, — они направились к Хан-аль-Наджибу, Дромадерскому рынку в подворье Привратников напротив Управления по делам благотворительности. Бывшее здание правительственного ведомства, проданное за гроши частному лицу, соответственно, пришло в полный упадок. В опустевших стойлах и нишах стояли всевозможные верблюды и верблюдицы, начиная с состарившихся дромадеров с обрезанными хвостами и заканчивая породистыми скакунами бедуинов. Окрас варьировался от белоснежного до черного как смоль; после бури многие животные приобрели розоватый оттенок. Животные все еще были испуганы: ветер сорвал кровлю со стойл, и несколько особенно возбудимых взбунтовались, разбили ограду, рассердив нервных погонщиков. По стенам до сих пор текли струи винного цвета, образуя лужицы, в которых плавала люцерна и навозные лепешки. Даже тучи мух жужжали лениво. Шевелились лишь несколько погонщиков, производивших осмотр, да кое-кто из купцов, собиравших припасы для отправляющегося завтра каравана. Последние подозрительно осмотрели вновь прибывших, чей потешно размалеванный предводитель ворчливо требовал услуг, точно сам халиф.

— Семь верблюдов, — приказал Гарун агенту с хитрым взглядом. — Умных, выносливых, с добрым нравом, крепкими ногами и скоростью Соломона.

— Все это возможно, — отвечал агент, потирая губу с незаживающей язвой от курения травки, — но редко сочетается в одном животном. Это тебе дорого будет стоить.

— Мне?

К огорчению ибн-Шаака, Гарун уже, кажется, начал терять терпение.

— Знаешь, как говорят в нашем деле: «Дешевый, здоровый и смирный — одно животное обладает любыми двумя этими качествами, но не всеми тремя».

— Цена не имеет значения.

— Хочешь самых лучших?

— И не потерплю обмана.

Агент смерил взглядом Гаруна с головы до ног, стараясь понять, насколько этот олух, раскрашенный, как хорасанский мужеложец, разбирается в верблюдах. Говорит, конечно, уверенно, остальные явно ему подчиняются. Он решил пощупать воду.

— Вон, — ткнул агент погонщицкой палкой, — Омани. Лучше не найдешь. Все упомянутые тобой достоинства и даже больше. Смотри: плечи сухие, ляжки плотные, ладный горб, глаза прозрачные — загляни. Красивей не увидишь, к тому же его редко седлали. Весь Багдад тебе будет завидовать.

— Мы собираемся на нем ездить, а не в постель укладывать, — отрезал Гарун. — А с остальными что? Почему разбежались?

Агент насмешливо сморщился:

— Струсили. Увидели вон того великана и на всякий случай удрали.

— Какого великана?

Агент ткнул пальцем в Таука.

Однако тот произвел впечатление на Гаруна.

— Именно такие животные нам требуются, — решил халиф. — Нет ли у бедуинов пословицы: «Лучший верблюд тот, который не позволит себя изловить»? Давайте поближе посмотрим на умных тварей.

— Ты об этом пожалеешь, — самодовольно заявил агент. — Для верблюда ум не достоинство.